Шрифт:
И кому, черт возьми, я мог рассказать об этом?
Глава 18
По возвращению домой меня приветствовали пронзительные и фальшивые стоны. На полу кабинета на чем-то вроде брезента лежала обнаженная женщина.
Что за чертовщина?
Я подошел ближе и остановился. Над головой блондинки стоял отец и держал свой член. Через мгновение он начал на нее мочиться, а женщина втирала это в себя, как нектар богов.
Что за бред? Какая мерзость. Отец всегда казался мне таким чопорным и приверженцем классики. А теперь я не знал, как избавиться от этого образа в голове. Лучше бы он не занимался подобным дерьмом с моей мамой. Гребаный извращенец.
– Ко мне скоро придут друзья, так что если сможешь закончить с этим или хотя бы закрыть дверь, будет здорово, – проворчал я, закатив глаза. Бросив ключи на стойку, я проигнорировал визг поскользнувшейся блондинки, попытавшейся встать.
Мне бы даже было над чем посмеяться, не будь это нашим семейным домом, и не занимайся он подобным в кабинете матери.
Его кризис среднего возраста набирал обороты.
Я схватил коробку с соком и сел на диван в гостиной, наблюдая, как женщина, похожая на его бывшую секретаршу, быстро одевалась, спеша уйти.
Натянув на себя брюки, отец вышел ко мне в гостиную, встав перед диваном. Его лоб прорезали морщины, скопившись и в уголках глаз. Я ненавидел то, как походил на него. Мне вовсе не хотелось иметь с ним внешнее сходство.
Он упер кулаки в бедра. Тактика запугивания. Мудак.
– Нам нужно поговорить.
Я склонился вперед, уперев локти в колени.
– О том, что ты трахаешь шлюх в доме моей матери?
– В моем доме, – рявкнул он.
Отец был жалок. Он получил его после развода, но этот дом всегда останется для меня материнским.
– Привыкай видеть здесь Мелиссу. Она не какая-то интрижка и уж тем более не шлюха.
Мелисса. Значит, это и была бывшая секретарша, мать вашу.
– Как скажешь, – едва не выплюнул я, поднимаясь на ноги.
Рванув вперед, он схватил мою коробку сока и зашвырнул в противоположную стену комнаты.
– Ты научишься уважению, Рэтт. Меня уже тошнит от твоего пренебрежительного дерьма, – прошипел отец.
Уважению? Да он, должно быть, под кайфом, раз решился обвинить меня в подобном, когда сам был олицетворением позора. Единственное имя, о котором шептались за спиной, руша репутацию нашей семьи, принадлежало ему.
Он трахал шлюх вдвое моложе него и изменил жене с секретаршей.
Ему было плевать на мою мать, на меня, на память о сыне. С тех самых пор он ни разу не заговорил о Робби и не навещал его могилу. Он вообще думал о нем? Приходил ли Робби к отцу каждый раз, когда он закрывал глаза, как происходило со мной?
– Ты вообще меня слушаешь?
«Нет».
– Я отношусь с уважением к людям, которые этого заслуживают, – проскрежетал я, кровь пульсировала по венам подобно взбесившемуся току.
Я видел, что отец пошел на меня, но потом все произошло слишком быстро, чтобы мне было под силу это предотвратить. Его кулак врезался мне в челюсть, и я отшатнулся.
Это не первый раз, когда он меня ударил. Но впервые с тех пор, как я стал достаточно большим. И раньше он не использовал полностью сжатый кулак.
Я напрягся, в голове творилось что-то невообразимое. Словно бомба замедленного действия, наконец, достигла нуля на таймере. В следующий миг я напал на него.
В его глазах отразился шок, прежде чем мое плечо врезалось ему в живот, сбивая его с ног.
Мы с размаху влетели в деревянный пол, отчего из легких вышел весь воздух. Я приподнялся, готовый обрушить на него шквал ударов, но остановился, поняв, что он не двигался.
Его глаза закрылись... и все, черт возьми.
Что произошло?
Оттолкнувшись от пола, я отступил, ища у отца признаки жизни.
«Да что случилось, мать вашу?» Пульс зашкаливал, а через мгновение у меня свело живот.
Из-под его головы сочилась кровь, походя на пролитое вино.
«О черт. О черт. О черт».
Этого не могло быть.
Как? Я даже ни разу не ударил его.
Кровь все продолжала растекаться, и в глубине души появился страх. «Я убил его».
Мне стало дурно, и я едва успел добежать до туалета, прежде чем расстался там с обедом.
«Я убил его».
«Я убил его».
«Черт».
«Черт».
Дрожащими руками я достал сотовый и позвонил единственному человеку, на которого мог положиться.
– Я еще не опоздал. Ты ведь говорил приходить в девять, – ответил Бог прежде чем я успел сказать хоть что-то.