Он вскидывает бровь, но на удивление делает то, что я прошу.

— Возвращай билеты, Беркутов. Я передумала, Ульяна тоже не пойдет.

— Ну Ляль, — начинает хныкать опустившаяся во всех смыслах на землю Ульяна.

— Это уже слишком!

— Что именно для тебя слишком, Алена? — хмурится он, хватая меня за руку, чтобы отвести чуть в сторону, в зону фуд-корта. Потому что там, недалеко от нас, вовсю греет уши контроллер.

— Это нормально, когда на свидании платит парень. Не в курсе?

ГОСПОДИ, ЧТО?

— Чего? — фыркаю я, не обращая внимания на ноющую сестру. — Какое еще свидание? Ты не в себе?

— Слушай, — его лицо становится серьезным и напряженным. Швыряет билет на стол. — Не хочешь идти, не надо. Выброси билет в урну, но мелкая пусть посмотрит. Ничего в этом страшного нет, она же очень хочет… Там плавание с дельфином в конце.

Ах, еще и это… Ну просто ни в какие ворота! Плаванье с дельфином купил!

— Да послушайте только! — уже не могу держать себя в руках я. — Ульяна — чужой тебе человек, к чему все это? Не заигрался ли ты случайно? Что за фарс, Беркутов? Не надо изображать из себя фею-крестную. Нам это не нужно совершенно!

Он стоит, стиснув зубы. Смотрит на меня как-то странно. Но совершенно точно на его лице я замечаю обиду.

— По — по — жа — луйста, не… не… ссо… ссорьтесь, — начинает заходиться рыданиями Ульяна.

Честно говоря, ее слезы режут словно лезвие по сердцу.

— Эй, не плачь, — Роман садится перед ней на корточки и щелкает ее по носу. Она, засомневавшись всего лишь на пару секунд, лезет обнять его.

Нет, я не понимаю… Что за реакция? Так нельзя! Так не должно быть! Что за странная симпатия к этому мальчишке?!

— Де…дель…фины, — плачет Ульяна, пока он поглаживает ее по волосам.

— Слушай, принцесса, не хочет, пусть не смотрит, — заявляет вдруг. — А мы с тобой все же пойдем.

Встает. Берет за руку МОЮ сестру, протягивает билеты престарелой контроллерше, поглядывающей на нас с недюжинным интересом, и исчезает за дверьми, оставляя меня в полном недоумении…

Глава 41

РОМАН

Сестра Лисицыной — это нечто. Разве можно не попасть под ее чары? Кукольные черты лица, неимоверное обаяние и детская непосредственность. А какая она смышленая… Вопросы задает серьезные, и так живо окружающим миром интересуется. Маленькая, но жутко сообразительная. А еще очень открытая и доверчивая. Чего не скажешь о Лисицыной-старшей…

Ожидаемо в принципе, но как же бесит это ее ослиное упрямство. С одной стороны, понимаю, не дурак. Два года нашей с ней глупой войны сейчас невозможно в одно мгновение перечеркнуть. Потому что чего только не было. Вспоминать даже как-то стыдно…

Я запускал ей в рюкзак Мадагаскарских тараканов, лепил жвачку ей в волосы, склеивал пальцы клей-моментом (дебил). Прятал ее сменку и портфель, подкладывал кнопки на стул. Испортил плакат, нарисованный ею ко Дню Учителя. Закрывал не раз в подсобке, отнимал допотопный телефон. Ведро вот на голову надевал… Бесчисленное количество раз комментировал ее ответы на уроках и всячески изводил на переменах. Обзывал, придумывал обидные прозвища: мотыга, буратино, бездарь, мозжечок-с-ноготок, дурила…

Лестницу один раз убрал, когда она полезла вешать гирлянду в спортзале по указу Циркуля, которая была ответственной за подготовку к новогодней дискотеке. На которую Лисицына, естественно, не пришла. А жаль…

Короче, вел я себя как полный придурок. Мстил за тот злосчастный букет, который она не взяла в девятом классе. Выставила же меня идиотом при всех. Вот и задело.

Бесила с каждым днем все больше и больше. И это ее противостояние засасывало, как болото. День терял смысл, если Лисицыну не удавалось задеть или довести. А еще очень хотелось увидеть ее слезы и то, как она, наконец, сломается. Это прямо стало целью номер один. Но… нет. Девчонка стойко терпела мои издевательства, часто колола иголками в ответ и ясно давала понять, что выдержит и не такое.

А я… злился и выходил из себя. Однако, зажимая ее по углам, третируя, издеваясь, ловил какое-то странное удовольствие. Ведь если честно, мне до ненормального нравилась ее извечная борьба. Да что там! Мне нравилась она. Нет, конечно, не настолько, чтобы цветы дарить! (Самому теперь смешно). Но мысли разные в голову приходили. Особенно в конце десятого класса, когда про Лисицыну стали распускать грязные слухи. Мне кажется, я тогда начал реально перегибать в этом своем необъяснимом желании зацепить и унизить девчонку посильнее. Ей ведь итак несладко было, если задуматься. В нашем классе любви к «гордой нищенке» никто не испытывал. И да, Алена с завидной регулярностью становилась жертвой буллинга. Благо Аверин и Князев как-то скрашивали своей «дружбой» ее существование в этой школе. Хотя, положа руку на сердце, меня их мимимишные отношения раздражали всегда.