— Я тут…

— Здорово, Ромыч, с Новым Годом, что ли? — в эту же секунду на пороге появляется Сергей.

Мы обнимаемся, дядя своей лапищей треплет меня по волосам. И пока он снимает дубленку, я все же решаюсь предупредить их. Чтобы не было потом сюрпризов.

— Короче, я не один, — говорю, как есть. — С девушкой. С Лисицей моей. Но ты не переживай, мам, она и словом никому о Савелии не обмолвится.

Сергей чуть не роняет свою дубленку из рук, а мать и вовсе резко меняется в лице.

— Рома, ты что? — округляются ее глаза. — Что еще за Лисица? — переходит на шепот.

— Та самая, — отмахиваюсь раздраженно. Ну такую ерунду спрашивает, ей богу!

— Роман, — этот ее взгляд выражает крайнюю степень недоумения. — Но ты ведь знаешь правила…

— Ой, ма! Идем, познакомлю. Она там уже пирогов напекла. Знаешь, какая кудесница! Такой стол нам забабахала вчера, я в шоке был!

Она встает и по-прежнему ошарашено глазеет на меня. Придерживаю ее за локоть и тащу в гостиную.

— Рома, Лисицына… это что же, та девочка из-за которой…

— Мам, не вздумай при ней эту тему поднимать! — осекаю строго. — Про Нику молчи. Ясно?

— Савушка! — она тут же забывает о нашем разговоре и мчится на всех парах (очень резво для глубоко беременной женщины) к измученному Савелию. — Милый мой! Семен Валентинович, доброго времени суток. Ну что расскажете нам? Все плохо? Как он? Опять ложимся в больницу?

Кипишная чересчур, как всегда… Пойду-ка проведаю ту, что дуется на меня все утро.

Захожу на кухню и притормаживаю, разведывая обстановку. Вскидываю бровь. Лисицыну на нервной почве понесло. Скачет по плитке туда-сюда, как заведенная. На столе тут тебе красуются уже и яблочный пирог, и сырники. Вот это я понимаю завтрак!

— Да остановись ты уже, — ловлю ее у плиты, заключая в плен своих рук.

— Как неудобно получилось, — вздыхает и демонстративно отстраняется. Это прям из себя выводит. Характер вздумала показывать. — Говорила же, что нам с Ульяной лучше уйти!

— Никуда ты не пойдешь, — разворачиваю ее к себе. — Успокойся. Предки у меня мировые. Ты че завелась-то?

— Потому что нечего мне тут делать, — заявляет, потупив взгляд.

— Нечего значит? — я зло прищуриваюсь. — Давай мне тут поговори еще! Мол все было ошибкой. И поцелуи глупостью. Минутная слабость. Затмение. Тра-ля-ля…

— Дурак ты, Рома, — дергает плечом, и щеки заливаются алым румянцем.

— Все, что ли, «завяли помидоры»? — не даю пройти, а ей ну уж очень хочется.

— Мне к бабушке надо. Я с Сашей сегодня поеду, — заряжает мне вдруг.

Ты посмотри-ка!

— Ага, конечно, — качаю головой и отпускаю ее, исключительно ради того, чтобы к столу подойти. — Дай хоть попробовать, что напекла…

— Я серьезно, мы на вечерней электричке туда доберемся, — всерьез продолжает нести эту чушь.

— На электричку она собралась. В ночь, — закидываю красивый сырник в рот. Обалдеть, вкуснотища. — Да через мой труп только.

— А ты не много на себя берешь, Беркутов? — возмущается, складывая руки на груди. Деловая. Брови хмурит.

— Столько беру, сколько могу вывезти, — отвечаю самоуверенно. — Или вместе отправляемся в этот твой Бобруйск, или ты туда вообще не поедешь. И не надо пучеглазиться!

— Роман, — слышу я голос Сергея за своей спиной. Лисица тут же смущается, ведь он невольно стал свидетелем нашего «милого» диалога. — На ультиматумах далеко не уедешь. Послушай, умудренного опытом, сынок.

— Мы с моей Лисицей как-нибудь сами разберемся. Не маленькие.

Не нравится мне, что Сергей лезет не в свое дело.

— Не маленькие, согласен. Имя-то у девушки есть? А то все «моя Лисица», да «моя Лисица», — улыбается Сергей добродушно.

Святой, чего уж там. Пора бы привыкнуть, что его мои «психи» не трогают совершенно. «Толстокожий» в этом плане. Это мать у нас в семье ранимая. Чуть не так слово сказал — и все, туши свет.

— Аленой зовут, — обнимаю ее, настойчиво прижимая к себе.

Пытается сопротивляться. Вот же ж строптивая! Но тем интереснее.

— Здравствуйте, — здоровается она с Сергеем, краснея.