Час спустя начинается «игра в города». Роман, к слову, мрачнее тучи. Ведет автомобиль и равнодушно выдает названия. Не особо хочет участвовать, но, как всегда, не может отказать любимице-Ульяне. Это уже прямо-таки становится забавным.

Я незаметно и осторожно рассматриваю его профиль. Злится на меня до сих пор. Вчера мы опять ругались весь вечер. А все потому что кое-кто слишком много о себе возомнил. Домой к матери возвращаться запрещает. Устроил мне целый скандал.

«Ноги твоей не будет в этом притоне». «Костьми лягу, но ты туда не вернешься». «Иди, но сразу готовься передачки в тюрьму носить».

Мне приятно, что он за меня искренне беспокоится, но… жить в ЕГО квартире я точно не стану. Хватит и того, что мы оказались там тридцать первого декабря.

Не разговариваем мы в общем. Накануне всю ночь пролежала, глядя в потолок и считая овец. И он такой же. То и дело вставал пить кофе. Слышала, дверь-то в гостиную была приоткрыта… И вот вроде подойти к нему хотелось, но что-то останавливало. Все-таки свою позицию нужно отстаивать. Слабину дать успеется всегда.

Об отце размышляла, чтобы отвлечься. Наша жизнь, поистине, удивительная штука. Кто бы мог подумать, что в столице, городе-миллионнике, я, случайно оказавшаяся в чужой квартире, встречусь с человеком, близко знающим мою мать. И отца, судя по всему, тоже. Глупо, но так хотелось выведать о нем хоть что-нибудь, мелочь. Ведь кроме часов, с треснувшим циферблатом, не осталось ничего. Ничего от Него.

Дурная надежда появилась. Что если я попробую отыскать его? Зная фамилию, имя, какие-то факты из биографии, сделать это вполне реально, наверное.

— А вы, ребята, в контрах, что ли? — весело интересуется Сашка, прерывая мой внутренний монолог.

Я тяжело вздыхаю. Неудивительно, что она догадалась. Так-то мы и словом с Ромой не обмолвились до сих пор.

— Саш, — бросаю в ее сторону выразительный взгляд.

Беркутов молчит. Следит за дорогой.

— Ладно-ладно, — хихикает она. — Милые бранятся, только тешатся.

Нельзя ли обойтись без комментариев? Итак настроение хуже некуда. А у него особенно.

— Этот поворот? — наконец, обращается ко мне Роман.

— Да. Потом на развилке нужно будет съехать на проселочную дорогу, — объясняю я ему.

— Не так уж и далеко, — Сашка смотрит в окно.

На улице уже смеркается. Метет третий день. Зима в этом году невероятно снежная.

— Ура! Вот баба Маша обрадуется нам всем! — радостно верещит Ульянка. — А тебя, Ромка, она будет кормить до отвала. Борщом, блинами, капустным пирогом.

Он хмыкает.

— Ален, а это ничего, что мы такой большой компанией заявимся? Баба Маша ведь не в курсе, что ты парня своего и подружку в гости к ней тащишь.

ПАРНЯ СВОЕГО. О боги! Ну Харитонова!

Я тут же заливаюсь краской. А этому хоть бы что…

Не в курсе бабушка, да. Надеюсь, мы не помешаем ее гостье. Тем более, что задерживаться я не планирую. Еду поздравить с праздником, подарки отдать и Ульяну по традиции оставить на новогодние каникулы. Мне-то на работу послезавтра выходить.

— Она действительно будет вам рада, — только и могу выдавить из себя я.

До сих пор в голове стучит: «Парня своего». Беркутов — мой парень. Это ж… звучит так… странно. Прям слух режет.

*********

До Бобрино в итоге мы добираемся к шести. Машина пару раз застревает в сугробах, но Роман, дури у которого с лихвой, быстро решает возникшие проблемы.

— Ромка, гля сколько снегу! — падая в сугроб, кричит мелкая.

Мы только что припарковались у дома бабы Маши. Стоим у дощатого забора.

— Угу, — щелкает брелком он, и автомобиль моргает фарами в ответ.

— Ну и глухомань, если честно, — делится Сашка первыми впечатлениями о деревне. — Сколько тут людей живет, Ален?

— Да немного уже, — пожимаю плечами. — Вымирает деревня, к сожалению. Молодежь уезжает в Москву и Тулу. Работать-то здесь негде.

— Столько домов полузаброшенных… А где вообще магазины? Школа, больница. Ничего кроме завода и железнодорожной станции не видела, пока ехали.

— В центре есть. Магазин, правда, один. Школу, скорее всего, закроют в будущем году. Классы очень маленькие. В поликлинике только первую помощь оказывают. Всех остальных отправляют в соседнюю деревню, Жулебино.

— Печально, — констатирует Александра. — Гляди, свет горит.

— Идем в дом, — открывая калитку, зову их я. — Ульян, хватит нырять в сугробы, промокнешь, зай.

Она беззаботно хихикает. Встает и бежит к Роману с громким «А-а-а, лови меня, Рома». Я качаю головой и улыбаюсь.

— Чего это Беркут такой хмурый? — понижая голос, справляется Саша. — Реально, что ли, поругались?

Я отмахиваюсь. Она понимающе хмыкает. Подхожу к двери. Не заперто.

Ну вот сколько раз я ей говорила, что нельзя так делать! Ей богу, до сих пор будто в СССР живет.