— А я ей ребенка заделаю, — невозмутимо выдает пьянчуга, — никуда не денется тогда.

ЧТО ОН НЕСЕТ??? Меня в жар бросает моментально. А у Ильи, резко остановившегося после этого заявления, аж лицо перекосило от гнева. Пальцы в кулаки сжимаются, а взгляд…

— Это галлюцинации, не обращай внимания. Спасибо большое, что помог! — спешу поблагодарить его механическим голосом.

— Угомони его, не то я с большим удовольствием добавлю ему *****лей, — предупреждает зло, проходя мимо.

Я сглатываю и киваю. Тороплюсь закрыть за ним дверь. Достаточно уже разборок и рукоприкладства на сегодня.

— Лисица…

— Ты зачем пил, Ром? — подхожу к нему. Он пытается встать, но у него ничего не выходит. — Ну куда ты собрался? — укладываю его назад.

— Че башка трещит-то так? — сжимает голову ладонями и морщится. — Этот, что ли, приложил меня?

— Нет, — опускаю глаза. — Бабушка.

— А, — понимающе хмыкает он.

— Врач идет уже, Ром, — усаживаюсь рядом и тяжело вздыхаю. — Надеюсь, что с тобой все в порядке…

*********

Рому осматривает дочка Зои Степановны, Галина. Она врачом работает в травматологии Жулебино. По итогу, сообщает, что сотрясение если и есть, то легкой степени. У Ромы, слава Всевышнему, отсутствует рвота, спутанность сознания, нарушение речи, зрения и слуха. Он вспомнил детали вечера, и это, по словам Галины, хороший знак. А вот алкоголь в крови — вообще ни к месту, но, как говорится, что уже теперь…

Мне было сказано обеспечить пострадавшему полный покой, следить за дыханием и давлением. Поить его чаем и прикладывать холодный компресс. Чем я сейчас собственно и занята.

За окном глубокая ночь. В комнате горит торшер, отбрасывая на стену пугающие тени. Ромка лежит на подушках и не сводит с меня глаз. Проснулся совсем недавно.

— Лисица, — берет меня за руку и сплетает наши пальцы. Целует внешнюю часть моей ладони, разгоняя по телу толпу мурашек.

— Не делай резких движений Ром, нельзя, — хмурю брови.

— Иди ко мне тогда…

— Ром, — щеки тут же вспыхивают. — Вдруг бабушка или Ульянка зайдут.

— Три утра, они спят, — настойчиво тянет к себе. Морщится, отодвигаясь чуть в сторону. Голова болит, видимо.

Приходится отложить компресс и забраться к нему под одеяло.

— Ближе, Лисица, еще, — откидывает руку и вынуждает меня сократить расстояние между нами на максимум.

Зарывается носом в мои волосы и осторожно гладит пальцами спину. Я закрываю глаза. Горячая кожа под щекой. Не дышится совсем. Лежу на его груди, слушаю, как часто и гулко бьется его сердце. И где-то там, в области солнечного сплетения, чувствую невероятный трепет.

— Лисица, — мягко касается моей щеки.

— Пить хочешь? — приподнимаюсь и поворачиваюсь к нему.

Медленно головой качает.

— Губы твои хочу, — произносит страстным шепотом.

Сглатывает и шумно выдыхает, когда дотрагивается до них пальцами, лаская. Да и со мной что-то невообразимое творится. Жарко, душно и температура как-будто.

В глаза его горящие смотрю, не могу взгляд оторвать.

Повинуясь глупому порыву, тянусь к нему. Легкое прикосновение к губам, и весь мир вокруг распадается на атомы.

Само собой все происходит. Инстинкты, наверное. У меня определенно получается лучше, чем в прошлый раз. Может, не так уж я безнадежна?

Жадно целует. Умело. Горячо.

Рассыпаюсь на части. В голове пусто, сердце громко стучит. Его. Мое. Тарахтят синхронно на износ. Плыву по волнам наслаждения. Так невероятно хорошо. До дрожи… До эйфории: дурной, ненормальной.

И так хочется в ответ свое тепло ему подарить.

— Прости меня. За все прости. За обидные слова, некрасивые поступки, — произносит пылко, разрывая очередной наш сумасшедший поцелуй. — Будь со мной, Ален. Я так хочу этого.

— Рома…

Нежность. Щемящая, раздирающая в клочья сердце, затапливает каждую клеточку.

— Люблю тебя, девочка, слышишь? — пристально глядя мне в глаза, признается он снова. — Ты лучшее, что могло случиться со мной. Не забирай у меня это.

Именно тогда что-то во мне окончательно и ломается. Бесповоротно, навсегда…

Никто и никогда не смотрел на меня так, как он. Обнимаю его. Утыкаюсь носом в сильную шею. Прячу глаза. Чтобы не увидел слезы, застывшие в них.

В горле саднит. Эти его слова заставляют забыть все то, что было между нами. Плохое. Неприглядное. Прошлое, ведь уже все равно не исправить. Так пусть оно там, в прошлом, и остается.