— Зашибись.

— Предупреждение, — шмыгает носом парень по кличке «Мина». — Дуршлаг у тебя теперь, Кабан, а не хата.

И все-таки я опрокидываю в себя стакан с водкой. Горячая жидкость обжигает горло, но я не подаю вида, что испытываю неприятные ощущения.

— Молоток, Санек!

Что я там говорила? Мне моя жизнь скучной казалась? На, Сашенька, получи, распишись. Хотела приключений? Милости просим в Бобрино! Тут тебе сюжет покруче Голливуда.

Когда казалось, что ничего уже после вчерашнего произойти не может, случилось это: дом Виталия Кабанова изрешетили пулями средь бела дня. Едва успела добежать до порога, отворить дверь и предупредить парней о «гостях». Вроде даже пролетело что-то, свистя, в считанных сантиметрах от моего уха. А дальше… ад начался самый настоящий. Выстрелы, крики, гул в ушах. Эти ведь еще и отстреливаться отсюда начали.

Сама я помню только пол и тело Паровозова, прикрывшего меня собой.

Мой отец уже на протяжении двадцати пяти лет работает в органах, и я, естественно, наслышана о всяком, но, говоря откровенно, в подобный «замес» попадаю впервые.

Да, пап, знал бы ты, во что твоя дочь вляпалась.

Глава 86

САША

Черепанов заботливо поглаживает меня по голове и подставляет вторую стопку.

— Короче, завтра надо ехать к Лопыреву. Иначе, вальнут нас, Паровоз.

— Перетру с отцом еще, — говорит тот задумчиво. — Пересидите где-нибудь до утра. Созвонимся с левака и порешаем. Долю отдай мою с фур.

— Ладушки. Пора, по ходу, в Москву перебираться насовсем.

— Либо Иссоповых всех валить, — предлагает «Мина».

— Ну че ты, храброе сердце, молчишь? — наклоняется ко мне Кабанов, предпочитающий не участвовать в их разговоре.

— А мне нечего сказать. Убьют вас всех однажды, — говорю, отодвигаясь от перевернутого дивана, в котором вон дырки от пуль виднеются. Жесть.

— Не нагнетай, Сашка! — отмахивается коренастый парень, имени которого я не знаю. — Прорвемся!

— На тот свет? Прорветесь обязательно. Это лишь вопрос времени. Можете места на кладбище уже приобретать в принципе, — равнодушно отвечаю на его реплику. — Ванная где?

— Направо, дальняя дверь, — немного растерянно сообщает хозяин этих деревенских «хором».

Негнущимися ногами иду по заданной траектории.

— Огонь-девка, — слышу голос Черепанова за спиной. — Другая бы сопли на кулак наматывать начала, а эта бесстрашная чуть ли не под пули кинулась, чтобы нас предупредить.

— По тупости своей! — орет Паровозов.

— Илюх…

Закрываю дверь. Не хочу их слушать. Откручиваю скрипучий кран и склоняюсь над раковиной. Трясущимися ладонями умываю пылающее лицо. Холодная вода помогает немного прийти в себя, и вроде самое страшное позади, но та пружина, что до сих пор сжата внутри, так и не дает расслабиться.

Выпрямляюсь и смотрю на свое отражение. Удивительно, но со стороны я и впрямь выгляжу абсолютно спокойной. Слегка растрепанная, но выражение лица отменное: отражающее полнейший пофигизм. Бывает у меня такое. Кто-то ревет, кто-то истерику закатывает, а я вот так «в себя по-тихому ухожу».

— Поехали! — стучит Илья по двери спустя пару минут.

Дом Кабанова мы покидаем в полнейшей тишине. На улице уже смеркается. Рано сейчас темнеет. Зима…

Жадно глотаю морозный воздух и смотрю на все так, будто увидела впервые. На небо, затянутое свинцовыми облаками, и на густые, высоченные сосны, стройными рядами обступившие дорогу.

Стоит все-таки ценить то, что имеешь. Жаль, что такие, как Он, этого не понимают.

Орать на меня начинает у машины. Очевидно, нервы сдали. Стою и молча слушаю, рассматривая падающий снег. Его гневную речь воспринимаю лишь как фон. Уж кому-кому распинаться о безответственности так не ему.

— Все сказал? Едем в Бобрино или нет? — открывая дверь лексуса, интересуюсь холодно.

Сажусь на пассажирское сиденье и закрываю глаза. Паровозов курит, медленно прохаживаясь вокруг машины. Видимо, оценивает ущерб.

Вскоре мы, наконец, уезжаем из Жулебино, и в последующий час не разговариваем вообще. Меня еще и подразгоняет немного. Думаю, виной тому пережитый стресс и алкоголь.

Почти засыпаю, но спустя какое-то время в окне мелькает знакомый завод и железнодорожная станция. Еще через пять минут мы оставляем натерпевшийся лексус Беркутова через два дома от нашего. Вылезаем из машины. Он зачем-то подсвечивает мое сиденье. Ах… пялится на дырки в подголовнике. Да уж, здорово. Аккурат, где голова моя. Стреляли, думая, что в машине кто-то находится.

А ведь именно там я сидела…

Илья идет к багажнику, жмет на брелок и достает пакеты. Ни одного выдрать из его рук не получается. Смотрю на битые бутылки и растекшееся по багажнику молоко, качаю головой.

Не жду его, направляюсь сторону дома бабы Маши. Захожу. На лицо натягиваю фальшивую улыбку. Как-то даже щебетню тамошнюю выдерживаю. Паровозов же, оставив у порога пакеты, сразу уходит.

Односложно отвечаю на вопросы ребят и попутно выдаю на автомате свои. Роме вроде намного лучше. Алена вон вообще вся светится подобно начищенному самовару. Ульянка-солнышко ко мне ластится, а бабушка Маша хлопочет у плиты.