— К матери в Тверь уехала, — рассказывает нехотя. — Голодранкой уезжала, голодранкой и вернулась, еще и эту привезла, — кивает в мою сторону. — Залетела, че, будто не знаешь, как оно бывает.

— А Дюжев, что же? — Крестовская сводит брови на переносице.

— Тю, — мать цокает языком. — Оно ему надобно такое счастье в девятнадцать-то лет! Аборт потащил делать, а потом, когда я отказалась, исчез.

Я смотрю на то, как она наливает себе еще вина. Ну сколько можно уже, в самом деле!

— Мерзавец…

— Не, ну потом нормально все было, я встретила Мишу. Ой, какой мужик был золотой! Во! — Катя показывает большой палец вверх. — Умер, Марин. С тех пор все. Не живу. Существую.

— Катюш, — женщина осторожно берет ее за руку. — Аленкин, дай маме водички.

— Хорошо, Марина Максимовна.

Снимаю с полки кружку и сама едва сдерживаю слезы. Потому что я тоже помню, какой была наша семья при дяде Мише.

— Вы знакомы, че ль? — хмурится мать.

Я в этот момент чуть кружку не роняю, клянусь.

— Да, Катюш. Наши дети, оказывается, в одной гимназии учатся. Если б не они, я бы тебя и не нашла. Жизнь-то идет у каждого из нас.

— Вот хоть ты этой дуре скажи, чтоб не связывалась с такими, как Дюжев. Хлебнет же горя! — стучит по столу.

— А что, есть повод для беспокойства? — во взгляде Марины Максимовны застыл немой вопрос.

— Прям отчаянно хочет повторить гнилую судьбу матушки, — выдает Екатерина гневно.

— Ты Ромку-то моего со своим Дюжевым не сравнивай, — сразу как-то ощетинивается Крестовская.

Мама несколько секунд в недоумении на нее глазеет.

— Вон оно че, — прищуривается и еще раз внимательно ее разглядывает. — Вон оно че!

— Да, Кать, Роман — мой сын.

— Замечааательно, — презрительно кривит губы. — Вот и передай своему сыну, чтобы тут не появлялся больше! Ишь моду взял: порядки мне тут наводить!

— Так я смотрю, тебе и впрямь не мешало бы навести в своей жизни порядок.

Возмущение на лице матери не описать никакими словами.

— Ты че, Крестовская, учить уму-разуму меня вздумала? — фыркает недовольно, вскакивая со стула. — Явилась мне тут вся такая из себя расфуфыренная и мудрая.

— Кать… Девчонки твои в новогоднюю ночь в чужой квартире оказались неспроста, верно?

Мать опирается спиной о подоконник и складывает руки на груди. Кажется, психологи трактуют эту позу как защитную.

— Прискакал твой бешеный и забрал их у меня, — повышает она голос. — Мужу руку сломал! Праздник нам испортил!

— Праздник… — задумчиво повторяет Марина, тоже поднимаясь со своего места.

Подходит к холодильнику, открывает дверцу и осматривает его содержимое. Точнее отсутствие того самого содержимого, которое изредка, но все же, появляется в этом доме.

— У нас есть деньги и есть продукты, — пытаюсь заверить ее я. — Просто решили не идти сегодня в магазин.

— Я так полагаю, здесь, что ни день, то праздник, — игнорируя мои слова, поднимает вверх бутылку «Беленькой». (Одну из тех пяти, что стоят на нижней полке).

Ставит бутылку на место и начинает открывать кухонные шкафы. Я же в ходе этой инспекции готова умереть от стыда.

— Ну я не удивлена, Кать, что твоя Алена вся светится, — выносит свой вердикт, качая головой. — Ты работаешь?

— Не твое дело, — шипит та в ответ. — Убирайся отсюда. Кем ты себя возомнила?

— Мам… — пытаюсь вмешаться.

— Пошла вон! — указывает пальцем на выход.

— Не надо агрессировать, Кать, — Марина Максимовна реагирует спокойно. — Тебе нужна помощь, понимаешь? Как давно ты выпиваешь?

— УБИРАЙСЯ ОТСЮДОВА, я сказала, и сынка твоего чтоб я тут не видела! — кричит Екатерина, срывается с места и бежит в коридор, чтобы побыстрее выпроводить бывшую подругу.

Та, однако, уходить не спешит. В течение нескольких минут они продолжают разговаривать в коридоре на повышенных тонах. Я же, слушая их ругань, оседаю на пол и обнимаю руками коленки.

Все закончилось именно так, как я предполагала. Боюсь теперь семья Романа станет относиться ко мне хуже. Зачем им такие вот сомнительные связи? То ли дело Грановские. А мы… Что мы? Не того поля ягоды…

Глава 92

АЛЕНА

К моему удивлению, несколько дней спустя мама Романа приходит в нашу квартиру снова. Рано утром, и на этот раз уже не одна, а с неким специалистом, которого Екатерина встречает агрессией и ругательствами. Нас Марина Максимовна выпроваживает на улицу, и о том, что происходит дома дальше, мне, увы, ничего неизвестно.