— Я больше беспокоюсь о другом.

Мой взгляд невольно переместился на зеркало заднего вида, в котором были видны точеные черты лица Лейлы Аль Кадри, обрамленные платком на голове. Четкими, сосредоточенными движениями, похожими на движения сапера, перерезающего провода на тикающей бомбе, она наносила на лицо макияж.

— За меня не переживай, — ответила она, не прерывая своего занятия.

— Даже сейчас еще не поздно отказаться от того, на что ты подписалась. Ты не обязана это делать.

Я умолчал, что до сих пор не могу поверить, что она вообще на такое вызвалась. Роль, уготованная Лейле в предстоящей операции, вопиющим образом противоречила моему представлению о ее личности. Я хорошо помнил, как в далёком 89-ом, когда мы с ней ещё считали себя врагами, я в сердцах назвал ее «шлюхой», прекрасно зная, что уж этого-то об опальной арабской принцессе, которая, как мне тогда казалось, на все 99 % состояла из праведности, ханжества и высокородной гордости, точно не скажешь.

— Мы уже проходили это, — без эмоций ответила она. — Предлагаю сосредоточиться на задании.

Я кивнул. Перевел взгляд на Тень. Азиатка была одета очень неброско и свободно, как айтишница-фрилансер, и в этот самый момент колдовала над чем-то в виртуальной реальности, двигая в воздухе пальцами со скоростью пианиста. Почувствовав мой взгляд, она, не поворачиваясь и не отвлекаясь, кивнула, что означало, что свою часть миссии она держит под контролем.

Автомобиль нырнул в очередной проезд, въехав в квартал «красных фонарей». Вначале нас ослепили рекламные дисплеи передовых заведений, рекламирующих самые востребованные виды современных сексуальных услуг — роботизированные секс-рабыни, управляемые виртуальным интеллектом; реализация самых смелых и рискованных сексуальных фантазий с погружением в мир виртуальной реальности. Затем пошли заведения чуть проще — для тех, кто предпочитает классику. Однако наш путь лежал не сюда. Дальше и дальше, вглубь по узким улочкам, на самое дно этой клоаки, где ютились заведения, которые предпочитали не выпячивать себя, не привлекать внимание.

— Приготовились, — велел я. — Одна минута!

— Кореец на месте, — услышал я в наушнике голос Ши Хона, который заранее занял наблюдательную позицию в дешевой кофейне в начале квартала. — Кофе поганый, но обзор хороший. Ничего подозрительного. Все гуляют и присматривают себе дырки для траха.

— Понял тебя, Кореец. Смотри в оба!

— Это Казак. Мы со Скандинавом — на месте. Обзор тут — что надо, — раздался следом голос Джерома.

Они с Донни были нашим резервом на случай, если все пойдет совсем, совсем, совсем не по плану. Этот сценарий практически наверняка оканчивался нашей довольно быстрой кончиной вне зависимости от наших действий. Но, если так — ребята, засевшие на чердаке здания напротив нашей цели, вооруженные парой пушек посерьезнее наших, станут теми из нас, кто хотя бы сможет перед смертью как следует пострелять.

— Держите пальцы подальше от курков, — велел я.

— Мы помним план, Грек. Не попадайте в неприятности — и мы уйдем так же тихо, как пришли.

Место назначения уже виднелось совсем рядом. Бордель без неоновой вывески и без голографической рекламы, в старом двухэтажном здании в мрачном тупике, около трехметрового бетонного забора, за которым начиналась техническая зона Бразилиа, где грохотали озоногенераторы. Неброский, но не дешёвый. Те, кто знал, что за услуги здесь можно получить, находили это место безо всяких вывесок. И платили, не торгуясь.

— Пошли, — скомандовал я, когда микроавтобус, не доехав до парадного входа, остановился около неприметной, ведущей на задний двор калитки.

Прикрывая лица банданами и не поднимая глаз, чтобы наши лица, спрятанные под козырьками кепок и темными очками, не попали случайно в объектив какой-либо из городских камер, мы проскользнули во внутренний дворик, осененный кронами пары раскидистых цветущих яблонь. Пожилая латиноамериканка с покрытым оспинами лицом ждала нас, приоткрыв дверь «чёрного входа». Выглядела она до того по-простецки и невзрачно, что походила на уборщицу. И я бы ни за что не поверил, что на самом деле это здешняя «мадам», если бы не ее острый взгляд, в котором отражалась немалая внутренняя воля, позволившая женщине стать успешной предпринимательницей, выжив в жесткой конкурентной среде на самом дне полулегального бизнеса.

Лицо латиноамериканки было настолько угрюмым и неприветливым, насколько это вообще возможно. Я явственно чувствовал окутывающую ее ауру опаски и неприязни, особенно в момент, когда ее взгляд остановился на глазах спешащей впереди Лейлы, чьё лицо было прикрыто паранджой.

Я помрачнел, вспомнив ответ Лейлы на свой вопрос, заданный при подготовке операции, с чего она решила, что можно доверять безнравственной деловой женщине, которая, как сама же Лейла и признала, не имеет никакого отношения к Сопротивлению, и вообще не исповедует никаких особых идеалов.

— Речь не идет о доверии. Лишь о благоразумии. У нее — большая семья. Так вышло, что она хорошо знает, кто мы такие. И отлично понимает, что неминуемые последствия предательства будут страшными не только для нее, — ледяным тоном ответила мне на это Лейла.

— А что, если она так же хорошо знает, кто такой Гаррисон? И последствий со стороны его друзей опасается не меньше? — спросил я у Лейлы.

— Люди Гаррисона точно не имеют прямого доступа к ее любимой младшей дочери, которая встречается с членом одной из наших ячеек.