— Молишься, да? А твоя вера не учит проявлять вежливость и покорность, когда является твой властелин? Не учит, что надо упасть ему в ноги и умолять о пощаде?

Лейла никак не отреагировала, словно бы сказанное не относилось к ней. Слова молитвы сделались чуть громче. Мужчина, который не был виден в кадре, приглушенно захохотал. Происходящее явно ему нравилось.

— Отлично. Просто отлично! Никогда не любил тряпок, которые сразу начинают скулить и умолять. Чем дольше будешь держаться как целочка, тем лучше.

Звуки за кадром подсказали, что мужчина расстегнул тяжелую пряжку и со свистом выдернул из брюк ремень. Вероятно, снял затем кобуру с пистолетом. Потом, кажется, стянул с тела футболку. И, в кадре появилась его массивная, широкая, голая по пояс спина. Под грубой кожей играли необычайно могучие для человека пятидесяти с гаком лет широчайшие и трапециевидные мышцы. Были заметны пара старых шрамов от пулевых ранений, один из которых был столь уродлив, словно спину разворотили из пулемета. На короткую бычью шею был посажен приземистый накачанный затылок с жестким бобриком чуть седоватых пепельных волос.

Гаррисон медленно подошел к кровати. Остановившись в паре шагов за спиной съежившейся женщины, вновь приложился к своей фляге. Не стесняясь, отрыгнул. Положил флягу на прикроватный столик, рядом со свечами.

— Пора посмотреть на твое личико, — прошептал он.

Ремень рассек воздух и безжалостно обрушился на спину женщины безо всякого предупреждения. Получив хлесткий удар, Лейла яростно взвизгнула. Отпрыгнула прочь, словно кошка. Оскалившись и опалив насильника неистовым взором гордых аметистовых глаз, она непримиримо и яростно зашипела что-то по-арабски.

— О, так ты еще и говорить не умеешь по-человечески? Это еще лучше. Я не для болтовни сюда прихожу, — удовлетворенно проворковал Гаррисон.

За первым жестоким ударом последовал второй, третий, четвертый…

— Это не слишком? Не пора что-то делать? — услышал я в ухе обеспокоенный голос Хуая.

Я так и знал, что первым нервы сдадут именно у него.

— Отставить, — велел я спокойно.

Я сосредоточенно глядел, как Лейла пытается закрыться от жестоких ударов ремнем и тщетно мечется от них по кровати. Очередной удар заметно рассек ей щеку. Она отчаянно метнулась в сторону, намереваясь соскочить с кровати и удрать в другую часть комнаты. Но мучитель был к этому готов. Его рефлексы были очень быстрыми, намекая на то, что во фляге плескался все же не обычный виски.

Он грубо схватил женщину за руку, бросил обратно на кровать, как тряпичную куклу. Затем навис над ней исполинской тенью и положил мозолистую ладонь на тонкую шею.

— Тебе некуда бежать, сука. Будешь здесь, со мной — столько, сколько я пожелаю, — прошептал он довольно.

Он забавлялся над тщетными попытками женщины разжать сжимающие ее горло пальцы или укусить его ладонь. Силы в его узловатых крупных руках, похожих на руки грузчика или профессионального армрестлера, как казалось, вполне хватило бы на то, чтобы управиться с тремя такими как Лейла.

— Я просто купил тебя. Как овцу, — объяснил он, забавляясь ее попытками бороться. — Могу сделать с тобой все, что захочу. Могу даже прикончить ради забавы. Просто за это придется немного доплатить. Но бабок у меня хватит, чтобы замордовать дюжину таких, как ты. Если захочу, могу даже сделать это бесплатно, а эту дыру прикажу разгромить. Я могу сделать в этом городе все, что захочу. Но даже если бы на моем месте был какой-то поц с парой тысяч фунтов, он тоже мог бы сделать с тобой что захочет. Ты — ничто. Кусок мяса с парой дырок. И твой Аллах тебя не спасет…

— Командир, не пора ли действовать?! — вновь услышал я тревожный голос Ронина.

— Да, черт возьми, не пора ли нам лишь вмешаться?! — это уже был голос Гэвина.

— Заткнитесь оба и придерживайтесь плана, — пресек это я.

Гаррисон, тем временем, ощутимо возбудился.

— Покажи-ка, что у тебя есть!

Разжав железную хватку, он начал яростно разрывать и сдирать с пленницы одежду — пока та, вопреки яростному сопротивлению, не осталась нагой. Странно было видеть Лейлу такой. Никогда не думал, что мне это когда-то предстоит.

Её тело в неровном свете свечей казалось практически идеальным — царственная прямая осанка, тонкая осиная талия, длинные стройные ноги, упругие маленькие ягодицы. На миг мелькнули подтянутые груди, оказавшиеся больше, чем мне это всегда казалось под одеждой. По гладкой смуглой коже пробегали нервные мурашки. Через миг она судорожно прикрыла соски рукой — жест человека, для которого стыд не отступает даже под действием инстинкта самосохранения. Пятясь задом, она отползла к изголовью кровати. Коленки плотно сжались, прикрывая ее промежность, где угадывался коврик небритых черных волос, какие могла иметь лишь женщина, не заботящаяся о том, как будет выглядеть в бикини или о том, что ее увидит голой мужчина.