И она не позволит, она больше никогда никому не позволит ее бросить. Если уж бросать, то самой.

С этой светлой мыслью Стефания и наполняла бокал красным вином, думая, что с утра головная боль предпочтительнее сердечной. Потом снова направилась к террасе, уселась прямо в дверном проеме и смотрела на прожекторы, потягивая благородный напиток родом откуда-то из Тосканы. Наверное, именно так госпожа Адамова и провела бы свою ночь в оглушающей тишине комнаты и негромком звуке улицы, поющей сегодня особенно тоскливую песнь из редких разговоров, шепота ветра и рева одиноких автомобилей, проезжающих по трассе или въезжающих во двор. Но не успела она сделать и двух глотков, как затрезвонили в дверь.

Внутри нее гулко ухнуло, и она отчаянно и резко вскочила на ноги, переворачивая бутылку и роняя бокал. Тот разбился. Стеша – и не видела.

Если это Андрей, то она его впустит. Не сможет не впустить. И плевать чем закончится этот аттракцион, на котором она катается целый вечер. И плевать на принятое минутами ранее решение. Только за дверью был не Андрей. В ярком свете коридора мутными глазами глядел на нее Олег. Помятый и уставший, будто бы его тоже сегодня раскатало на этих гребаных аттракционах.

И никто из них не мог знать, что фишка фортуны Андрея Малича в это самое время зависла в воздухе.

Отсекая временные отрезки в обратном порядке, он возвращался в день и ночь накануне своего отлета.

Сначала было очень много пива на празднике в небольшом городке, потом ночная дорога в Прагу – ее Малич помнил смутно. Рваный сон в неудобной позе не особенно способствовал отдыху и избавлению от хмеля. Но холодный душ справился с этой задачей несколько лучше. И пока желудок радостно принимал пищу, сам Андрей не менее радостно набирал Стефанию. Впрочем, вместо ее голоса ему пришлось выслушать лишь положенное количество гудков, пока оператор не окончил эту пытку. И последующие несколько часов он ловил себя на том, что подгоняет автобус, который вез его в аэропорт, самолет и даже само время, застывшее, как ему казалось, в одном мгновении, которое его совсем не устраивало.

Едва ступил на родную землю – включил телефон. И разве что не подпрыгнул от мелодии входящего звонка, раздавшейся в тот же миг.

– Стеша, - с дурацкой улыбкой на лице пробормотал Малич, но и тут его постигло разочарование. Экран светился Юлькиной довольной мордочкой. Папа Андрей вздохнул и проговорил в трубку: - Привет, непоседа!

– Привет, турист! – среди стороннего гула раздался бодрый голос младшей дочери, которая, казалось, вообще никогда не спала и никогда не унывала. – Ты прилетел, я все вижу.

– Где видишь? – ошалело спросил Андрей Никитич. – Опять очередную фигню в телефон впихнула?

– На этом... Ну на табло, где рейсы. Вот из Праги твой.

– Ты в аэропорту что ли? – удивился папа, пристраиваясь в хвост очереди на паспортный контроль.

– Ну да! У меня выходной образовался. И я подумала, почему б не встретить предка. Ты скоро?

– Думаю, да… Сейчас контроль и сумку забрать. Тебя где искать, гуру сюрпризов?

– Я на улицу выйду. У меня еще сюрприз есть, тебе понравится.

– Валидол покупать? – рассмеялся папа.

– Ну... я не беременна и замуж не выхожу. Думаю, можно пока не покупать.

– Тогда я спокоен, - кивнул Андрей Никитич, подбираясь к стойке официального представителя Родины. – Жди! Скоро буду.

И тут странности несовпадений, начавшие преследовать его еще утром, когда он так и не дозвонился до Стефании, выдали очередной кульбит. Когда с формальностями было покончено, и Андрей в ожидании багажа снова взялся за телефон, тот категорически завис, требуя перезагрузки. Что и получил от начинавшего сердиться хозяина. Вероятно, именно это его душевное состояние подвигло упрямую технику взбунтоваться и трубка, едва мигнув экраном, отключилась ввиду закончившегося заряда батареи.

– Повербанк есть? – первым делом спросил он Юльку, отвесив ей законный чмяк.

– Не-а! – жизнерадостно ответила та, повесившись в соскучившемся объятии на шее отца.

Младшая из их замечательного семейства выглядела бодрой и вполне здоровой, только, кажется, несколько похудела, что, возможно, и правда только кажется. Узкие темные джинсы обтянули ее бесконечные ноги, черная майка – ребра, ключицы воинственно торчали вперед, а на лице остались одни глаза, огромные и глубокие, как у щенка лабрадора. Такие же были у Томки.

А еще Юлька улыбалась совершенно солнечно, и эта ее улыбка определенно скрадывала худобу.

– Че? Телефон сел? – продолжала весело болтать она, отстранившись: - Ну главное, я позвонить успела. Самый важный человек в твоей жизни уже здесь, а Жеку потом наберешь, из поезда.

– Ну да, - озадаченно кивнул отец, мысленно напоровшись на препятствие в виде Юльки. Начать звонить при ней Стеше – подвергнуться пристрастному допросу, против которого отдыхает любой самый допытливый следак. И что, по большому счету, он сможет ей ответить?