– Она умерла, - сказал Андрей, прижавшись щекой к ее лохматой макушке, - очень много лет назад. Юлька совсем мелкая была. И я… я никогда не думал, что кто-то сможет… кто-то будет значить для меня так же много. А теперь появилась ты. И, наверное, я даже готов приплатить тому идиоту на мерсе, который толкнул твоего клопа, - рассмеялся он.

В отличие от него, она не смеялась. Уткнувшись лицом в его грудь, она вдыхала теплый воздух вокруг него и слушала его смех. И стук сердца, которое сейчас было совсем близко – ближе некуда. Руки ее сами обвились вокруг его шеи, и она вжалась в его тело еще сильнее, а потом невпопад прошептала:

– У меня ничего с Олегом не было тогда. Ни с кем... с тех пор, как мы... как у нас... Он просто переночевал и все. И я ушла на следующий день.

– То есть морду ему бить не придется?

– Андрей...

– Что?

– Прости...

Он снова улыбнулся.

– Я понимал, что ты обиделась. Все так по-дурацки вышло. Я в поезде задрых, пока телефон заряжался. Потом Женька со своими. Я еле от ужина отбился. Все скопом… Но что ты из меня додумаешься Казанову сделать... Это сильно, Стеш.

– А я слепая? Думаешь, не замечаю, как на тебя смотрят?

– Детский сад!

– Тебе лучше знать, - парировала она и совсем скисла. – Ты-то имел представление, с кем связываешься. И да, мне стыдно. Я твоей дочери недавно в Айя-Напе такого наговорила – лучше сразу под землю провалиться...

– Кому? Женьке?

– Угу... но половину не помню – напилась.

– Ясно, - кивнул Малич. – Значит, будем разбираться постепенно. Ты как у Маргариты оказалась?

– Ритка жена моего брата. Она в вашем доме, получается, квартиру снимает. Откуда ж мне было знать, что это твой дом?

– Не-е-е, дом не мой, - он мотнул головой, возвращаясь в реальность. Разулся и, не отпуская Стешиной руки, повел ее по коридору. Сообщая по дороге малоинтересную информацию самым серьезным тоном:

– У нас тут двенадцать квартир. В которой родственница твоя живет – Женькиной одноклассницы. Только она давно во Франции. Квартирой Женька занималась, теперь на меня сбагрила. А мужик, который сначала приходил, и есть твой брат?

– Ага, Марик, у них тоже двое детей, - зачем-то сообщила Стеша, дескать и у нас все прилично. Оглядывалась по сторонам. Думала. Не о том, что говорит. А о том, какое же село этот дурацкий городок, где через одного – знакомые или родственники. И еще о том, что тогда сказал придурок Марк. Прикольный дед. Не в маразме. С юмором.

– Угу, - кивнул Андрей и остановился. Как оказалось, посреди своей комнаты. – Вещи потом заберем.

– Куда заберем?

– А есть варианты?

– Ты серьезно?

– Таким не шутят, - прошептал он и снова стал ее целовать, теперь нежно и медленно, глубоко вдыхая ее запах и до самого конца осознавая то, о чем думал сам и что озвучил Стефании. Теперь у него появилась она. Она есть и она будет. Всегда с ним и всегда его. – Ты – лучшее, что со мной случилось за много лет.

И в его словах она находила зеркальное отражение своим собственным мыслям. Она ведь не мечтала. И не хотела. И думала, что уже никогда ничего с ней не случится – даже боялась того, закрываясь ото всех, прячась за своими ролями. Ну какая из нее Бланш? Разве только та, которая однажды в жизни нашла тепло и ответную ласку, тянувшиеся к ней.

Впрочем, вскоре и этого не стало. Остались они вдвоем и были короткие вспышки, в которые она осознавала себя в его руках. И внутри нее рождалось что-то новое, что-то такое, от чего она чувствовала себя и свободной, и легкой. И понимала: все, что он говорит, – правда. Она действительно лучшее, что с ним случилось. А он – лучшее, что случилось с ней.

– Я люблю тебя, - мягко прошептала Стеша, когда ощутила спиной поверхность кровати и на мгновение размежила веки, чтобы утонуть в его взгляде. Глаза у него и правда были... потрясающие.

– И я тебя люблю, - проговорил он ей в губы, чувствуя, как его переполняет счастье. И еще он точно знал, что сделает все, чтобы она была такой же счастливой.

В доме было тихо. Слышались лишь негромкие разговоры кухарки с домработницей, но эти всегда трепались на кухне, когда хозяева отсутствовали у семейного очага. А те сейчас у семейного очага являли себя так редко, что и говорить не о чем. Олег Станиславович двинулся наугад в гостиную, не зная, застанет ли там жену. И слабо понимал, зачем вообще это делает. Не иначе от изрядных порций алкоголя, принятых на грудь.

Это лето было определенно худшим в жизни банкира Панкратова. Со всех сторон его обложили, со всех сторон щемили так, что иногда он просыпался посреди ночи, едва ли не вскрикивая от напряжения, не отпускавшего даже во сне. И сбросить это чертово напряжение простым и всем понятным дедовским способом удавалось лишь от случая к случаю – девочек вокруг было много, но это же не постоянная любовница, которая знала все его привычки и предпочтения и к телу которой он имел абсолютный доступ. Ну... имел – именно в прошедшем времени. Сейчас-то думать об этом Олег себе не позволял. И без того мозг перегружен. Не захотела – черт с ней. Ей же хуже.