Наверное, это даже хорошо, что она старше его прошлых девчонок. Те исчезали без следа из памяти буквально на следующий день, а Женя зацепила. К тому же, и по возрасту она ему очень даже подходила. А Моджеевский настолько привык в свое время жить с ровесницей, что, пожалуй, пустой треп двадцатилетних порядком его раздражал. Наверное, сегодня он бы уже ни за что никакую Раечку в Мюнхен за собой не потащил. Наелся таким досыта.

Через несколько минут, настоявшись положенное время на светофоре, он вырулил к величественному гиганту его собственной высотки. Припарковал машину – Вадик позже перегонит ее в гараж. А сам помог выйти Жене – и с сумкой, и с букетом.

– Никогда раньше внутрь не заходила? – зачем-то спросил он.

– Это же не музей, а знакомых у меня здесь не было… - Женя внимательно посмотрела на Романа, - до некоторых пор.

– Ржать будешь, но я у тебя тоже так ни разу и не был.

– А там тоже не музей, хотя и памятник.

– С тобой очень легко, ты знаешь об этом? – не удержавшись, озвучил свои мысли Моджеевский. Прозвучало буднично, обыкновенно.

– Это хорошо или плохо? – в тон ему спросила и Женя, мимолетно вспомнив, что точно такой же вопрос уже задавала сегодня.

– Это замечательно. Наверное, именно так, как мне хотелось, когда я тебя не знал. Пойдем?

Она кивнула и послушно потопала за Романом через огромную подъездную дверь, которую он перед ней придержал, мимо комнаты охраны в огромный холл со стенами под мрамор, в котором оказались лифты. Женя чуть притормозила и с любопытством огляделась.

– Нравится? – немного самодовольно спросил Моджеевский, нажимая на кнопку.

– Честно? Не знаю, - она посмотрела на него, подумала и добавила: - А на музей, пожалуй, похоже. Науки и техники.

И рассмеялась. Смех ее отразился довольно громким эхом от окружающего их мрамора, которое поглотило звук прибывшего лифта. В раскрывшуюся просторную и (о счастье!) пустую кабинку Роман заталкивал ее уже, захапав в охапку и торопливо находя губы своими губами. Ему никогда в голову не приходило, что женский смех может так возбуждать. Смех, а не вид колышущегося в декольте бюста пресловутого третьего – любимого Моджеевским – размера. То, как она, откидывая немного назад голову, открывала обзору тоненькую шею, выглядело очень обольстительно.

Рукой он кое-как нашарил панель, лишь приоткрыв один глаз, чтобы не ошибиться с этажом. А потом вжал Женю в стенку, продолжая целовать, теперь уже пустившись в исследование ее стройного и вполне аппетитного тела. Вся она была такая... ладная, что Роман искренно недоумевал – вот такая и никто себе не отхватил раньше него? Куда вообще мужики смотрят?

Лифт до его третьего этажа докатился быстро. Дзенькнул, приводя Моджеевского в чувства и обламывая кайф от поцелуя.

– На выход, Евгения Андреевна, - хрипло выдохнул он.

Что она и сделала, вдохнув в легкие чуть больше воздуха, чем обычно. В голове нестройными рядами мельтешили обрывки мыслей. Да и как тут будешь думать, когда тебя целуют впервые за… Женя сбилась и отбросила статистику. И уж совсем не до мыслей, когда тебя целует мужчина, который действительно понравился… Женя снова сбилась, вспомнив свои рассуждения о героях романтических комедий. И вот поди ж ты, угодила! Что там было о поцелуях? Да! Целует понравившийся мужчина так, что дыхания не хватает, и перед глазами мелькают разноцветные мотыльки, и…

Все последующее было слишком быстрым и малоосознаваемым. Их совместный путь по неизвестным ей коридорам отмечался ее сумкой, цветами, обувью, пиджаками и сумасшедшими искрами, фейерверками рассыпающимися во все стороны.

С большим опозданием Женька поняла, что прижата горячим мужским телом к холодным шелковым простыням, светлым пятном выделявшимися в полумраке комнаты. Это она успела заметить, когда на мгновения раскрывала глаза, чтобы увидеть перед собой лицо Романа – живого человека, а не пресловутого Ричарда Гира. И как ей такое только в голову взбрело!

Он и правда будто бы отбросил все маски, которые носил уже довольно долгое время. С Женей у него получалось быть собой, каким он не был очень давно. Он не чувствовал потребности притворяться кем-то другим, кем-то, кому плевать на собственное одиночество, кто не ищет тепла, а только покупает и подкупает – женщин, машины, чиновников. Кто носит дорогие костюмы и вполне умеет им соответствовать. Моджеевский не лукавил. Женя была именно такой, как он и хотел, когда не знал ее. Черт подери, каких-то три дня, и он может вместе с ней смеяться над смешным и возбуждаться от этого. И хотеть. Хотеть по-настоящему сильно, а не безотчетно из-за потребностей или статуса.