А канал решил срубить бабок и снять третий сезон, в котором Реджеп (о чудо!) выжил в чудовищной аварии, которую подстроил муж Айлы, погибший вместе с ним. Судя по анонсам, теперь секс-символ турецкого телевидения и предмет грез множества женских сердец, лишенный усов, поседевший и порядочно потрепанный, но не растерявший своего обаяния, справлялся с последствиями пятилетней амнезии и делал пластическую операцию, чтобы начать жизнь сначала где-то в Лондоне. А Айла, бедняжка, в одиночестве растила его ребенка, даже не догадываясь, что Реджеп жив! И как же они теперь встретятся, горемычные?

Именно для того, чтобы узнать ответ на этот вопрос, на 15:55 у бабы Тони был наведен будильник, чтобы ни в коем случае не проспать. И в это время отвлечь ее от просмотра не могли ни пожар, ни потоп, ни проклятая стройка за окнами. С ней баба Тоня планировала бороться с 8 до 13 часов уже завтра.

Расположившись у экрана телевизора с большой чашкой сладкого чаю и малиновым вареньем, Антонина Васильевна слушала заглавную песню, с которой начиналась каждая серия любимого сериала, и предвкушала, предвкушала и предвкушала.

В самом разгаре ее предвкушения, когда показывали последние минуты второго сезона, дабы погрузить зрителя в атмосферу абсолютной трагедии и безысходности, случилось поистине невероятное, отчего баба Тоня даже подпрыгнула в кресле и пролила на себя чай, к счастью, не очень горячий.

За окном, откуда-то сверху прямо к ее спутниковой тарелке на неизвестном земным жителям объекте подлетел... инопланетянин. Ну, это она сперва сослепу и с перепугу решила, что инопланетянин. А потом поняла, что ничего подобного. Рабочий спускался на подъемном механизме специализированного строительного автомобиля.

Батюшки! Откудова здесь вообще такой взялся-то?!

Рабочий же, не особенно обращая внимание на опешившую мадам Пищик, принялся колдовать над ее антенной, внимательно разглядывая, как та крепится и, о боги, как снимается!

Антонина Васильевна, в конце концов, не выдержала и рванула к окну, отворяя створку.

– Ты чего это, собака такая, делаешь, а? – возопила она на всю улицу, так, что слышали и на проезжей части.

– Антенну, бабка, будем демонтировать, - авторитетно заявил рабочий в идеальном, как только что с витрины, комбинезоне.

– Как демонтировать? Почему демонтировать? За что демонтировать? – в ужасе схватилась баба Тоня за сердце.

– Так положено.

– Кем это положено? Я вам свою антенну не отдам! У меня «Запретная любовь», понятно?

– А у меня, бабка, закон. А там написано: ничто не должно портить облик памятника. У вас памятник? – спросил рабочий мадам Пищик, и сам же ответил: - Памятник! Вот и всё. Будем демонтировать. Так что ты это… завязывай со своей любовью.

– Это кто ж такие законы пишет-то?

– Кому положено, тот и пишет.

– Вы на каком таком основании вообще сюда приперлися? Я жаловаться буду!

– А это всегда пожалуйста, - милостиво согласился рабочий и, вынув из нагрудного кармана подходящий инструмент, потянулся к антенне.

– Э-э-э! – заверещала Антонина Васильевна, пытаясь то ли выхватить у добра молодца его инвентарь, то ли его самого скинуть вниз, как вдруг поняла, что смущало ее все время этого в высшей степени сюрреалистичного разговора.

Муравьи. Не в смысле муравьи как муравьи. А рабочие, как муравьи, облепившие дом. В соседнем подъезде пытались снять кондиционер, и их счастье, что бузотер Василий на работе. На крыше башенки бродили несколько мужиков, занятых какими-то изысканиями. Внизу стояла группа, занятая развертыванием лесов. А уж техники-то нагнали – мама дорогая!

Это сколько ж она проспала, что тут такое?!

Пытаясь поднять с пола челюсть, баба Тоня снова обернулась к рабочему, лихо орудовавшему над ее антенной.

– Слушай, мил человек… - пробормотала она, окончательно утратив связь с реальностью, - это чего это делается, а? Нас чего? Сносят?

– Ты что, старая, совсем ополоумела? Про любовь пересмотрела? – ошалело отвлекся от своего занятия рабочий. – Реставрируют вас! Скоро станет ваш сарай дворцом.

– Чего?!

– Чего-чего... Ремонтировать, говорю, халупу вашу будем.

– Так а куда ж мне тарелку-то?

– Ну, может, во дворе и разрешат повесить, - задумчиво протянул мужик. – Узнавать надо. Но все равно, это после того, как ремонт закончим.

Бабка глупо кивнула. Но теперь уже на него не смотрела, внимательно следя за творящимся вокруг. В голове ее тоже что-то серьезное происходило. Результатом стал ее озабоченный взгляд на рабочего, после чего она брякнула: «Ты давай только аккуратно мне! Все чин по чину до последнего винтика – проверю!» - и рванула прочь из квартиры, на ходу надевая тапки, второй халат поверх того, что был на ней, и накидывая на голову шарфик.