– Да это еще что, Евгения Андреевна! Все эти церемонии, хождения за ручку, ужины в ресторанах! – добродушно вещал он. – Не за этим душа славянского человека тянется. Проще надо как-то, а? Вот мы с вами летом поедем на рыбалочку с моими друзьями. Вам понравится. Ушица, коньячок, пивасик, песни под гитару. С ночёвкой. Чуете, прям повеяло, а?

Женька конечно же чуяла. Чуяла, что и здесь ее постигла неудача. Это плавсредство давно дало течь, и в общем и целом вряд ли сильно далеко плавало.

– Вы знаете, я ровным счетом ничего не понимаю в рыбалке, - сказала она, и в голосе ее прорвалось сожаление о зря потраченном вечере.

– Дык я вас вмиг научу! – громко расхохотался капитан. – Если даже такая овца, как моя Галка, за десять лет научилась... а вы все же женщина с высшим образованием. Слушайте, Жень, а давайте все-таки, а? – и он визуализировал свое предложение указательным и большим пальцами, отмерив расстояние между ними примерно с наперсток. – Капельку, за знакомство!

– И щучью голову, - рассмеялась Женя и отказалась самым категорическим жестом. – Вы уж простите, Степан, но я пойду. Флоренция определенно что-то напутала. Вряд ли я смогу разделить ваши интересы.

Степан Анатольевич попытался возразить, что вышло у него довольно вяло. И Женька шустро ретировалась из ресторана, посмеиваясь и над женихом, и над собой. На несколько мгновений задержалась на крыльце, вглядываясь в усыпанное звездами небо. Несмотря на прохладу и сырость, воздух был самый что ни на есть весенний, и она, поеживаясь в тонком пальто, весело зашагала по улице.

Ее эпопея с поисками жениха началась около полугода назад. Затея с самого начала была дурацкой, но отступать от намеченного Женя Малич не умела никогда. И коль уж назвалась груздем… Груздихой. Собственно, именно груздихой она себя и ощущала, посещая свидание за свиданием, организуемые неугомонной Флоренцией.

А катализатором этого не самого естественного ощущения была родная сестрица. В выпускном классе Юлька влюбилась, от чего возомнила себя сразу взрослой и умной. И генерировала идеи с невероятной скоростью. От желания поступать на актерское мастерство, вместо лелеемого много лет юридического, до заявления, что Женька старая ханжа, понятия не имеет о любви и даже замуж ее никто не возьмет.

Наверное, Юлькины измышления можно было бы пропустить мимо ушей, если бы к ним, странным образом, не присоединился отец. Он и раньше иногда говорил, что чувствует себя перед ней виноватым, и если бы Женя думала о себе, а не о нем и сестре, то давно бы уже имела свою собственную семью.

– Доставь мне удовольствие на старости лет, - выдал он однажды за ужином, очень серьезно посмотрев на дочь. – Позаботься о том, чтобы в нашей семье появился еще один мужчина.

– Это к Юльке, - устало кивнула Женька на сестру. – У нее уже и кандидат есть.

– Завидуешь? – фыркнула Юлька. – У тебя вот никого нет!

– Будет! – рассердилась Женя. – И замуж выйду! И ребенка рожу! И…

Она не знала, что еще «и», поэтому подхватилась со стула и выскочила из кухни.

С того вечера и начались ее мытарства. Всю ночь она потратила на поиски вариантов. Легко сказать – трудно сделать. Не выйдет же она на улицу с транспарантом «Возьмите меня замуж!» И постскриптум добавить: «Я хорошая». Так и крутилась с боку на бок, обижаясь на отца и злясь на Юльку.

Бестолочь малолетняя!

И может быть, Евгения Андреевна, умудренная жизнью женщина под сорок, обернула бы разговор, состоявшийся накануне, в шутку, если бы сестра на следующее утро не выдала со смешком:

– Кстати, у тебя всегда есть шанс замутить с Гариком.

И потому уже через сутки с легкой руки Таши в жизни Жени появилась никогда не унывающая Флоренция Эдуардовна и следом за ней потянулась череда свиданий с потенциальными женихами.

Капитан первого ранга Прохоров среди прочих кандидатов был еще не худшим вариантом, и, если бы не присущее Жене Малич чувство юмора, она уже давным-давно впала в уныние, а так вполне себе проснулся спортивный интерес. Наблюдать за людьми было почти так же интересно, как фотографировать дома на просыпающейся от дремы и зимы набережной.

По ней она и шла к себе ровно той же дорогой, какой поутру спешила на работу, чтобы на одном из поворотов нырнуть в уткнувшуюся в море улицу, и мимо заброшенной фабрики со старой школой, в которой училась когда-то сама, добраться до родной Молодежной, над которой возвышалась возведенная высотка, однажды изменившая жизнь их старого, немного неказистого дворика. Высотка горела глазами многочисленных окон, светилась нарядной синей подсветкой, по праздникам – пускала в небо с крыши претенциозные лучи прожектора, видные издалека по всему городу, и казалось, что вот оттуда, сверху, Женя Малич и ее проблемы выглядят такими маленькими-маленькими, будто бы и не стоят времени, затрачиваемого на их решение, как когда-то борьба с ее постройкой не стоила усилий всего их дома, требующего остановить незаконное строительство.