— Седина и шрамы добавляют мне лет. 6-ой батальон. Рота «Чарли».

— Надо же, правда?! Я знаю парня из этой роты! — обрадовался Донни.

— Ты хочешь сказать — видел его уже после войны? — заинтересовался я.

Насколько я мог судить, из моей роты уцелели очень немногие.

— Да. Он — один из немногих выживших. Его зовут Терри. Позывной в легионе — «Руд».

Я сразу вспомнил парня с изуродованным «Зексом» лицом, с которым пересекся при спуске в недра Новой Москвы. Скорее всего, его успели эвакуировать до того, как на ТЯЭС произошел взрыв.

— Как он? Ожог остался сильный?

— О, ты его даже помнишь? Нет, вроде нормально, пересадили ему на харю кусок кожи с задницы, смотрится почти прилично. Сейчас в Новой Киншасе. Клюнул на эту удочку из рекламы с бесплатными квартирами для ветеранов, которые помогут отстраивать город. Я ему говорил, что это о миротворцах речь, но Бобби, дурачок, все надеется, что ему что-то обломится. А тебя-то самого как звать? Передам привет при случае.

— Моим позывным был «Сандерс».

Глаза бывшего легионера недоверчиво округлились.

— Так звали командира его роты. Он о нем рассказывал, — пробормотал Донни с растущим недоверием. — Говорит, хороший был мужик. Но из Новой Москвы — не вернулся.

— Я больше года провалялся в коме. Все думали — не выберусь.

— Ничего себе! — присвистнул Донни. — Извините, что не отдаю честь, капитан.

— Теперь ты уже и не обязан.

— «Капитан», ты сказал? — с удивлением посмотрел на него Пит, а затем перевел столь же недоуменный взгляд на меня. — Правда, что ли? Не фигово так! И долго ты в этом Легионе?..

— С мая 89-го, если считать учебку.

— Обалдеть! Так ты всю войну прошел! — уважительно воскликнул один из мужиков. — То-то по тебе и видно, что тебя потрепало!

— Больше ни о чем не расспрашивайте. Как я уже сказал, мой контракт еще действует.

— Лады, дружище, — согласно кивнул Пит. — Ты подумай о том, о чем я тебе сказал, ОК?

Я неопределенно кивнул.

— Где ты его вообще откопал, Большой Пит? — спросил один из его корешей.

— Сам в шоке, — отозвался тот.

Я не удержался от того, чтобы прыснуть.

— Эй, кэп, чего это ты ржешь?

— Давно, видать, тебе дали это прозвище, — объяснил я, глядя на его обвисшие одежки. — С таким же успехом меня можно прозвать «Быстрым».

— Ты о чем? — распрямив плечи, недоуменно переспросил Пит.

— Не обижайся, но явидал бабулек, у которых плечи пошире твоих, Большой Пит.

Донни и кто-то еще из мужиков залились хохотом.

— Эй, полегче на поворотах! Я, может, и сбросил чуток мышечной массы, пока валялся полгода в госпитале. Но я все еще силён как бык! Мужики не дадут соврать, я тут у нас первый по армрестлингу.

— Ха! А я, между прочим, слышал, что легионеры — это самые выносливые бойцы, — вдруг вспомнил один из мужиков. — Вон на Донни нашего посмотри — худой, казалось бы, но, мать его, двужильный. А капитан так наверное вообще зверь! Он бы тебя наверняка вздул!

— Эй, да ладно вам, мужики, — добродушно махнул рукой Пит. — Для кэпа его бойцовские деньки уже явно в прошлом. Так что давайте не будем гадать, кто бы кого вздул.

— Эй! У меня с ногами проблемы, а не с руками! — запротестовал я.

— Парень, да ты весишь фунтов сто на вид. Ветром унести может.

— Готов побиться об заклад, что сожру разом пять порций гребаных йодистых водорослей, если не положу тебя на правой руке.

— Ты серьезно?! — чернокожий гигант оскалился в недоверчивой ухмылке. — Эх, если б я не уважал седину и инвалидность, я бы тебя и на левой положил, коротышка.

Большой Пит красноречиво помахал протезом, оставшимся на месте левой руки, и мужики в комнате нестройно захохотали.

— «Инвалидность», ты сказал? Ну давай, иди сюда, верзила, — позвал я его, вызывающе разводя руки, призывно покачав головой. — Притащите кто-нибудь стол! Сейчас посмотрим, кто кого.

Не прошло и минуты, как мужики, заинтересовавшись таким поворотом событий, притащили нам какую-то тумбу, на которой можно было более или менее удобно разместить локти. Большой Пит, грузно поднявшись с пуфика в предвкушении легкой победы, занял место напротив меня.

Готовящееся действо взволновало даже тех участников посиделки, кто ранее оставался безучастным. Я оглянуться не успел, как вокруг собрались шестеро зрителей, разгоряченных примитивным, но захватывающим, истинно мужским зрелищем — двое сорвиголов, решивших померяться силами на спор.