— Эй, калека! — разговорчивый русский подошел к коляске Мирослава, который мрачно глядел на него исподлобья. — Чего от тебя так смердит? Из-за того, что ты не моешься? Или из-за того, что на тебе вонючая свинячья униформа? Уж не из свиней ли ты сам, а?!

— Не говорите ерунды! — усмехнулся я, надеясь, что нашелся достаточно быстро. — Это барахло на любом базаре можно купить!..

— Не у тебя спрашивают! — грозно перебил меня мрачный русский с «Громом».

— Ну, — подойдя к Миро вплотную, еще раз переспросил весельчак, слегка пнув коляску ногой. — Чего молчишь? Не понимаешь по-русски, да?! Ты из этих, да? Точно из них! Ну, чего молчишь, блядина?!

Мирослав так и не нашелся что ответить. Я с ужасом читал на его лице внутреннюю борьбу. Если подогретая алкоголем упрямая гордость или скрытые суицидальные наклонности сейчас пересилят инстинкт самосохранения — мы все пропали.

И во всем виноват я. Я один. Ну какого хера нужно было сюда переться?! Мучимый виной и раскаянием из-за ошибок прошлого, я совсем не заметил, как из-за моего глупого каприза жизни двух людей на ровном месте оказались в опасности. И один из этих людей — мой брат.

Мирослав так и не успел ничего сказать. Русский-весельчак, утратив свое терпение и перестав ухмыляться, вдруг с силой пнул коляску ногой. Кресло перевернулось, и Миро, ойкнув, вывалился на землю. Я инстинктивно сделал к нему шаг, однако человек с «Громом» сделал оглушительный выстрел, и пуля просвистела в полуметре над моим ухом.

— Следующий будет в живот, — предупредил он.

— О, отлично. Заодно и остальные подтянутся, — обрадовался выстрелу весельчак.

Он обошел вывалившегося из кресла Миро, который силился куда-то отползти, и с размаху ударил его ногой. Несчастный от удара перевернулся.

— Сукин сын! — русский харкнул и смачно плюнул на лежащего на земле брата. — Много наших ты убил в своем Альянсе, а?! Сколько?!

Мои зубы сжались от злости и боли. Понадобилось большое усилие воли, чтобы не совершить никакой глупости. Я сделал несколько очень плавных и осторожных шагов в сторону Миро, молясь, чтобы человек с «Громом» не воспринял это как повод для выстрела.

— Мужики, давайте договоримся, а? — рискнул вновь заговорить я. — У меня есть немного денег…

— Ничего у тебя нет. Все твои деньги — давно наши, — повернулся ко мне весельчак. — И машина, на которой вы приехали. И все, что на вас надето. И сами вы тоже.

Забыв на секунду о Миро и сосредоточив свое внимание на мне, русский сделал несколько шагов в мою сторону.

— Ты откуда, говоришь, здоровяк? Из Олтеницы? Откуда подальше? Неважно. Мы отправим в город весточку, глядишь, кто-то за тебя что-то даст. А пока будешь пахать. Силенок у тебя, должно быть, ого-го. И ты, старый пердун, будешь пахать. Все свои зубы выплюнешь с потом и кровью, вспоминая, как ты, сволочь, свой ствол на меня наставлял. А инвалида этого в уродской униформе мы сразу пустим в расход. Он тут никому не нужен, даже если бы он и не был из этой их скотской армии…

Слушая его, я тупо пялился на автомат, болтающийся у него напротив груди, вспоминая уроки военной подготовки в Генераторном. Да, стрелять из такого я смогу без проблем. Говорливый русский приблизился ко мне уже так близко, что я смогу достичь его раньше, чем он сможет навести на меня ствол. Если я сейчас сделаю маленький шажок влево — то он окажется на линии огня у своего напарника с «Громом»…

— Мужики, да вы чего?! — в этот момент Петр который до этого, казалось, держал себя в руках, неожиданно малодушно захныкал. — Да я же свой, русский! Я не с ними! Меня-то вы за что, а?!

Человек с «Громом» предусмотрительно отскочил в сторону от дернувшегося в его сторону Петра и направил на него свое оружие.

— Ты чего рыпаешься?! Жить надоело?! А ну на колени! На колени, сказал! — злобно гаркнул он, сделав выстрел над головой у старика, чтобы вынудить того плюхнуться в грязь.

— А не надо было ствол свой на меня наставлять, — обернув голову назад, наставительно произнес весельчак Петру. — И якшаться с разным альянсовским отребьем…

Где-то позади, пока еще далеко, послышались голоса и, кажется, собачий лай. Сообщники этих двух скоро будут тут. «Сейчас или никогда», — пронеслось у меня в голове. В этот миг дрожь вдруг исчезла, и ум обрел необыкновенную ясность. Я бросился вперед, на ходу замахнувшись, и чудовищным ударом в переносицу послал говорливого русского в нокаут. Миг спустя мои пальцы уже нащупали рукоять Калашникова.

— А-ну стоять! — предостерегающе крикнул второй.

Прикрываясь обмякшим телом, как щитом, я повернулся к нему, и, дрожащими пальцами передвинув предохранитель в режим автоматического огня, полоснул длинной очередью по единственному оставшемуся на ногах силуэту. В ушах прогремел грохот, в ноздри шибанул запах пороха. Во вспышках выстрелов я мог видеть, как темный силуэт, издавая протяжный стон и сгибаясь, валится на землю. «Гром» в его руке выстрелил от инстинктивного движения пальца, но, кажется, ствол был направлен в землю.