— Ты что же это, серьезно? — я покачал головой. — Джерри, это все просто не умещается в моей голове.

— Ты вот что, Димон, думай быстрее. Пока мы тут лясы точим — враг наступает. Мы в полночь сегодня уходим в станицу. Если хочешь с нами — приходи ко мне домой без пятнадцати. Оденься поудобнее, бери с собой фонарь, харчей побольше… Или прямо сейчас пошли, я с тобой своим всем поделюсь. Я тебя очень прошу, пошли с нами. Не пойдешь — пропадешь.

— Джером, не дури ты, а? — взмолился я. — Ну куда вы пойдете? В пещеры к дикарям? Будете там жить? Будете со старыми автоматами против югославов воевать? Это же смешно. А про папу своего ты подумал? И кто это — «вы»? Ты еще кого-то подбил на это сумасшествие?

— Подумай о том, о чем я сказал, — не отвечая на мой вопрос, окончил разговор Джером, отступая. — Мне надо идти, но я буду ждать тебя, как договаривались. Если только обстоятельства не заставят идти раньше. Если что… мне будет тебя не хватать, дружище.

— Постой, а как же?!

Но не успел я подивиться такой сентиментальной фразе из уст несовершеннолетнего хулигана или спросить о чем-то, как он убежал, махнув мне рукой на прощанье — скрылся где-то в трущобах Двенадцатой улицы. У меня, казалось, опухла голова от обилия информации. Я еще с минуту простоял на месте, вертя головой по сторонам. Но в конце концов не уверенно, а затем все быстрее и быстрее, засеменил к дому. Что бы я ни решил сделать — вначале я должен найти маму.

На Центральной улице откуда-то появилось полно людей — намного больше, чем обычно в вечерний час. А я-то думал, что все уже уехали. Прохожие были обеспокоены и спешили куда-то, не стесняясь толкать соседей локтями. До меня доносились обрывки фраз. От моих вопросов прохожие только отмахивались, но из обрывков их фраз мне и так все стало понятно.

— … всеобщая эвакуация… только что приняли. Четыре часа там заседали, пустобрехи! — взволнованно рассказывал толстый мужчина средних лет своей жене. — … фронт прорван… сюда движутся… говорят, совсем рядом стреляют…

— Это ж надо, чтобы никому ничего до сих пор не сказали! — возмущалась в ответ жена. — И что же это, всех подряд мужчин в дружину?! Коля, да ты посмотри на себя, ну какой из тебя дружинник?! Поехали со мной!..

К тому времени, как дойти до нашего дома, я был доподлинно осведомлен, что поселковый совет Генераторного принял невиданное решение о всеобщей эвакуации. По слухам, из Олтеницы сюда уже гнали две дюжины автобусов, на которых все жители Генераторного, кроме военнообязанных и забронированных за жизненно важными объектами, должны были в несколько заходов отбыть в эвакуацию на запад, где для приема беженцев уже начали разбивать полевые лагеря. Все мужчины трудоспособного возврата и военнообязанные женщины, ранее не призванные, подлежали немедленной мобилизации. Им предписывалось не позднее 22:00 сего же дня прибыть в комендатуру для получения инструкций и необходимого снаряжения.

Похоже, Джером был прав — Генераторному предстояло быть захваченным.

У входа в «председательский дом», нервно отгавкиваясь от осаждающих его односельчан, лезущих с настырными вопросами, стоял сам Сергей Николаевич Добрук. Его охраняли двое рослых милиционеров, которые отпихивали локтями самых назойливых говорунов, напирающих на председателя. Я намеревался протиснуться сквозь эту толпу и пройти в дом, но председатель, завидев меня, вдруг решительно раздвинул говорливых теток и крепко схватил за руку.

— Ты где был, молодой человек?! — строго спросил он. — Почему на звонки не отвечаешь?!

— А? — я растерянно уставился на него. — Я, кажется, я комм дома забыл. А что?..

— Тебя три часа все ищут! Мать твоя в истерике. Тоже мне, растеряша! — не унимался не на шутку взволнованный Добрук. — Твой отец поручил мне проследить, чтобы ты отбыл куда надо, ясно? И я собираюсь его просьбу выполнить!

Он крепко ухватил меня за руку и потащил в дом. Милиционеры с трудом пробивали нам коридор в море взволнованных генераторчан, которые осыпали председателя градом вопросов.

— Сергей Николаевич, да что же это, война?..

— Когда-автобусы-то прибудут?!

— И что же это, вещи с собой брать?! Господи, как же так быстро собраться-то?!

— Николаич, да куда ж мне в дружину, ты смотри, у меня вон нога не гнется!

От всех этих вопросов Добрук отмахивался короткими рублеными фразами:

— Не ко мне. К коменданту. По всем вопросам к коменданту. Теперь военное положение, он теперь главный.

— Военное положение… — шепотом повторяли в толпе страшные слова.

На лицах людей была написана паника, какой мне еще не приходилось видеть. Все в толпе нервничали, кое-кто выкрикивал на председателя обидные слова и ругательства. Один мужик начал кидаться на милицейского конвойного за то, что тот слишком грубо толкнул его жену, милиционер в долгу не остался.

Затащив меня в дом, Добрук захлопнул дверь, и гомон наконец немного стих.

— Никого сюда не впускать! — гаркнул он на Григора, вышедшего из своей каморки.

— Сергей Николаевич, я… — неуверенно протянул я, вдруг воспротивившись председателю, тянущему меня за руку. — Я не уверен, что мне стоит…