– Почему ты шныряешь здесь, милашка?
– спросил он с явным акцентом кокни [24] .

– Я не шныряла. Просто подошла, заприметив свет. Хотела узнать, есть ли тут кто-нибудь.

– И зачем?
– он глубоко затянулся, выдув дым в ее сторону, и направился к ней. Несмотря на стальную изгородь между ними, она ощутила волну паники, но снова улыбнулась.

– Потому что хочу увидеть этот дом изнутри прежде, чем его снесут. Можно мне сигаретку?

– С тех пор, как были найдены останки священника, многие интересовались этим домом, - он протянул ей сигарету и зажег ее зажигалкой через дыру в изгороди.

– Спасибо. Да, я видела это в газете. Поэтому я здесь.

Сэм всегда считала, что ключ ко лжи - это придерживаться простых фактов настолько близко к правде, насколько возможно. Она потянулась к сумочке и вытащила письмо Айви, держа его так, чтобы он мог увидеть выцветшие, исписанные от руки страницы.

– Мой дедушка умер совсем недавно, я нашла это в его вещах. Думаю, оно было написано его матерью, полагаю, он здесь родился. Когда прошлой ночью я прочитала, что дом собираются снести, то просто захотела приехать и увидеть место, где он провел первые недели своей жизни. Если кто-нибудь из монахинь, что присматривали за ним, еще живы, мне хотелось бы их поблагодарить.
– Ее голос задрожал. Она не собиралась говорить о человеке, заменившем ей отца.

Мужчина сдавленно рассмеялся.

– Поблагодарить их? Это впервые.

– Что вы имеете в виду?
– спросила Сэм, щурясь от лучей зимнего солнца.

– Ты ведь не из прессы?
– спросил он, затянувшись сигаретой.

– Почему вы об этом спрашиваете?

– Какое-то время они ошивались здесь, но теперь все на следствии. Разрешение на снос, наконец, получено. Этот дом рухнет через два дня, и никто и ничто не сможет этому помешать.

– Но вам все еще приходится здесь ночевать? Должно быть, это жестоко. Ведь холодно.

– Да, новые дома стоят по миллиону за штуку, так что без вариантов. Жду не дождусь, черт побери, чтобы убраться отсюда.

– Не сомневаюсь. Кстати, я Сэм. Рада, что встретила вас.
– Девушка протянула руку через изгородь, и мужчина, слегка помедлив, пожал ее.

– Энди. Сэм, если я покажу тебе окрестности, ты выпьешь со мной сегодня вечером?
– он затянулся сигаретой, не сводя взгляда с ее лица.

Сэм заставила себя улыбнуться.

– Вы празднуете свой день рождения?

Энди взглянул на свою футболку.

– Только вместе с тобой.
– Он поколебался, потом качнул головой в сторону здания.
– Тогда пойдем внутрь, вреда не будет.

Когда тяжелая дубовая дверь обители Святой Маргарет захлопнулась за ними, Сэм остановилась в огромном холле. Широкая лестница вела наверх. Потревоженные пылинки танцевали в лучах почти весеннего солнца, проникающего через выцветшие витражные окна на лестничной площадке. На выщербленной черно-белой плитке она заметила сломанную табличку. Присев на корточки, Сэм стерла с нее пыль.

«Господи Боже, да позволено будет падшим вновь обрести Тебя через силу молитв и тяжкий труд. Обитель Святой Маргарет, Престон, Сестры Милосердия».

Она представила себе блестящую лестницу, беременных девушек, что неистово натирали ее под надзором монахинь. Монахинь, постыдно олицетворяющих собой подобные дома матери и ребенка, оказывая услуги семьям католиков, которые хотели закрыть глаза на происходящее. И вся общественность облегченно умывала руки. Для Сэм это было прообразом прошлых веков, а не всего лишь одного поколения.

– Милашка, глянь-ка сюда.

Она так глубоко задумалась, что почти забыла о своем провожатом. Разбитое стекло одного из окон хрустнуло под ногами, когда она подошла к двери и заглянула в огромную комнату, залитую светом из двух сводчатых окон. Огромные керамические раковины висели на стенах, а сбоку, в центре потемневшего пола, лежал огромный отжимной каток. Она стояла в дверях, представляя духов прошедших десятилетий, исчезающих в густом пару, отводящих волосы с лица тыльной стороной ладони, стирающих испачканные простыни в раковинах и отжимающих скатерти через каток.

На задней стене господствовало распятие, над раковинами висел изъеденный молью гобелен. Мурашки побежали по рукам Сэм, когда она прочитала причудливо вышитые слова:

О, милосерднейший Иисус, приверженец душ,

заклинаю Тебя страданиями священного сердца Твоего

и скорбью непорочной Матери Твоей,

омой в крови Твоей грешников всего мира,

умерших в этот день.