Но эти мысли могли вынырнуть из еще одного подсознательного источника. Им могло двигать желание уверить себя, что деньги не были побудительной причиной.

Жизнь достаточно сложна и без вмешательства покойников. Но уж если они объявились, никуда от них не денешься.

Он вышел из отеля в девять утра. Воздух был чистым, и по синему небу плыли несколько облачков, не затронутых вчерашним посевом. Он увидел поблизости автобусную остановку, но предпочел пройтись до линии экспресса "Ла Бреа". Экспресс проходил неподалеку, а Карфаксу не помешает побольше двигаться. К тому же он собирался проверить, нет ли за ним слежки, и взглянуть, насколько изменились окрестности. Он шел по солнечной стороне бульвара Уилшир, то и дело останавливаясь поглазеть на витрины. Если кто и следил за ним, то делал это незаметно. Да он и не думал, что Вестерн считает его настолько серьезной угрозой для себя, чтобы держать под непрерывным наблюдением. Патриция осталась в его номере на всю ночь, но это не порочит ни Карфакса, ни Патрицию. Такими вещами теперь никого не удивишь.

Он обнаружил, что Миракл Майл не особенно и изменилась, только пешеходных мостиков стало больше. Улицы по южной стороне, Восьмая и соседние с ней, больше не состояли из сплошных особняков. Их снесли и заменили высокими многоэтажками и парковками. Меж ними торчала структура на восемьдесят этажей без единого окна, скрывающая нефтяные насосы.

На станции "Ла Бреа" он поднялся лифтом на платформу и через минуту уже садился в экспресс. Экспресс доставил его прямиком до остановки "Сансет", где он пересел в автобус до Хайленда. Оттуда он добрался на такси. Турс встретил его у ворот здания Вестерна.

– -Вы, наверное, слышали вчерашние дебаты в телеэфире?
– спросил он.

– -А кто не слышал?
– - усмехнулся Карфакс.

– -Возможно, вы не знаете, что племянница Шэлланда подает на нас в суд,-- сообщил Турс.-- У нее нет ни единого шанса, поскольку епископ подписал бумаги, освобождающие нас от ответственности. Но это чертовская канитель. Мистер Вестерн, конечно, даст оказания в суде, чтоб избавиться от нее, но это создаст скверный прецедент. Хотя во всем этом есть и одна хорошая сторона. Разумеется, с нашей точки зрения,-- добавил он, увидев, как поднялись брови Карфакса.-- Мы собираемся через пару дней расспросить самого епископа. Чтобы не возникало сомнений относительно его личности, мы пригласили и его племянницу. Она отказалась, но у нас достаточно людей, близко с ним знакомых, которые смогут его опознать.

Карфакс следовал за Турсом ко входу в здание.

– -Зачем вы это делаете?-- поинтересовался он.

Турс уже открыл было перед Карфаксом дверь, но загородил собой вход.

– -Что вы имеете в виду?

– -Зачем вам говорить с епископом?

– -Вот оно что!
– - усмехнулся Турс.-- Ну, если епископ не в аду, не в раю и не в чистилище, и он сам это подтвердит, что тогда останется от его религии?

– -Вы опубликовали около дюжины интервью с католиками и представителями прочих исповеданий,-- ухмыльнулся Карфакс.-Если верующие отвергают свидетельства самих пап, вроде Иоанна ХХIII или Пия ХI, чем их потревожит свидетельство простого епископа?

– -Они могли сомневаться в самой личности этих пап. Но Шэлланд только что умер, и...

Он умолк и уставился куда-то поверх головы Карфакса. Карфакс задрал голову и увидел самолет, летящий над горами с северной стороны. Моноплан с двойным двигателем так быстро пересек горы и преодолел полпути к долине, что Карфакс только тут догадался, что он делает. Или вернее, намеревается сделать.

– -Кретин!
– - заорал Турс.-- Он сейчас врежется!

– -Не-е-е-ет!
– - завопил Карфакс и нырнул в пластиковую растительность. Он продрался сквозь жесткие листья, ударился о ствол, почувствовал, как тот сгибается от удара, и услышал рев двигателей. И тут что-то огромное и безжалостное подняло его и завертело в воздухе полубесчувственное тело, еще и еще, пока он окончательно не лишился сознания.

Глава 10

Очнулся он лежа навзничь. Боли он не испытывал -- пока не испытывал -- и не имел ни малейшего представления, что случилось и где он находится. Он не мог шевельнуть рукой или ногой и ничего не слышал. Мимо пробежала, воздев руки, какая-то женщина. Ее почерневшее тело было совершенно обнаженным, если не считать изодранной блузки; волосы превратились в обугленный ком. Потом она исчезла, и насколько Карфакс мог понять, он остался один. Синее небо заволокло черным дымом. Что-то ударило его в бок, но он был не в силах даже обернуться и посмотреть, что именно.

Спустя недолгое время над ним совсем низко проплыл вертолет. Он ощущал потоки горячего воздуха от его двигателей, хотя и не слышал их. Он попытался закричать. Рот его открылся. В голове взревело. Темнота накрыла его снова.

Когда Карфакс очнулся во второй раз, он лежал в постели, укрытый одеялами, с привязанными руками и ногами. На сей раз он мог двигать ими самую малость, хотя тут же пожалел о попытке. Они начали болеть, а собственная голова казалась ему сплошным сгустком крови. Ему представлялось, что именно так и чувствовал бы себя его мозг, если его раздавить в кровавую массу. Человек в белом халате собирался установить респиратор.

Когда он открыл глаза в третий раз, то увидел над собой плачущую Патрицию. Он был в больничной палате; медсестра писала что-то на листке бумаги, прикрепленном к стене. Он мог повернуть голову, хотя и ценой изрядных страданий, а сквозь руки и ноги словно были пропущены провода высокого напряжения, по которым пульсировал боль.

– -Этот самолет,-- сказал он Патриции.-- Он нарочно врезался в дом.

Собственный голос эхом отдавался у него в голове.

Сестра прервала свое занятие и подошла к его постели.