Будто тысяча ледяных осколков резануло до самых костей, а кожу словно крапивой обдало. 

Крепкие мужские пальцы так сильно сжали руль, что послышался скрип кожаной обивки. Чувственные хорошо очерченные губы поджались, на скулах заходили желваки. 

– Парень? – в голосе Грома послышалось удивление, если не сказать больше – шок.
– Тебе лет-то сколько? 

Под тонкой тканью футболки напряглись рельефные мышцы, пока их обладатель в нетерпении ожидал ответа. 

– Летом восемнадцать исполнилось, – осторожно ответила я, ощущая себя беззащитным олененком перед затаившимся хищником. 

А как еще назвать этот взгляд с прищуром?

 Он так прошелся по мне, словно изучал заново, будто впервые видел. 

Почему-то на ум пришло сравнение с черной пантерой. 

Гром усмехнулся, проводя по подбородку свободной рукой. 

Глаза синие, как штормовой океан, а еще злые, словно сам сатана передо мной. 

– Что за дятел на малолетку полез?

Я даже опешила в первую секунду от столь грубого заявления.

 Меня словно кипятком обдало. Обидно за Димку почти до слез стало. 

— Никакой он не дятел! – возмутилась в сердцах, замечая, как упрямая линия рта Максима стала ещё жёстче. – Мы вообще-то с Димой ровесники. 

Впереди показалось здание балетной академии. 

Словно не замечая моего негодования, Максим язвительно усмехнулся. 

— И как давно вы в любовь играете? – глаза Грома раздражением сверкнули. Максим, оторвав взгляд от дороги, прошёлся глазами по моему горящему от негодования лицу. — На месте отца ремнем бы отходил. 

Я дождалась, когда мужчина припаркуется и, не дослушав, выскочила из машины. Не в силах унять бушующую в груди бурю, размашистым шагом направилась к двери академии. Хам! Тиран!

5.1

Двумя днями ранее 

Макс 

– Ты глазами не сверкай, – цедит Татьяна, сложив руки на груди. – Мысли свои куда подальше спрячь. Девчонка еще совсем она, Максим. 

Заметив, как на моих скулах заиграли желваки, продолжила: 

— Даже не думай. Найди себе по статусу и «интересам», а в сторону Ангелины не гляди. Нечего тебе тут высматривать. 

Слышу хозяйку зала и вроде бы все понимаю, а у самого кровь кипит.

 Надо же, как запал на девчонку - с первого взгляда. 

Словно раскаленная горячая лава, вырвавшаяся из вулкана, по венам бежит, а не кровь.

 Ангелина… Ангел, значит. 

Насколько же ей это имя подходит! Ладненькая вся. Стройная как, тростинка. Ноги красивые, лицо, фигура - будто статуэтка фарфоровая - такие у матери стоят в серванте.

 В детстве смотрел всегда, но трогать не смел, поскольку знал, что по рукам получу. Мать всякий раз грозилась наказать, если трону ее любимую коллекцию.

 Помню, один раз не удержался и взял посмотреть. Гладкий хрупкий сувенир выскользнул из пальцев, упал на пол и разбился вдребезги, разлетевшись на тысячу мелких осколков. 

Криков было… 

Так и сейчас: боятся, что испорчу, уничтожу своими грубыми руками изящную невинную красоту. А ведь у меня и мысли нет, чтобы вред причинить девчонке. 

Залип по самое не хочу на ее огромные карие глаза с поволокой, такие бархатистые, как у оленёнка. 

Невольно хмыкаю вслух, удивляясь себе. Башню сорвало от малолетки.

 Стою и слюни пускаю.

 Но стоило один раз увидеть, как она в зале работает, понял, что тут дело далеко не только в кукольном личике. От девчонки такой вайб идёт! Сила духа невероятная!

 Невольно уважать начинаешь. Попробуй, проторчи так весь день у станка! Крыша поедет. 

Невольно жадным взглядом ласкаю раскрасившееся личико, представляя, как распростертая подо мной на кровати извивается. 

Почти ощутил наяву, как стройные длинные ноги, крепко обхватывают мои бедра… Убрал гантель в сторону и, чертыхаясь про себя, поправил серые штаны, что заметно оттопырились впереди. 

Когда только меня пигалицы двадцатилетние (или сколько ей там?) интересовали? 

Выглядит и того моложе!

 Шаг влево, шаг вправо и… восемь лет строгача. 

Бред! 

Я всегда отдавал предпочтение зрелым девушкам лет двадцати пяти, не меньше. Чувственные, сами знают, чего хотят, сопли жевать не будут, мозг выносить тоже. Сделали свои дела и мирно по сторонам разбежались до следующего раза, которого может и быть.