В небе громко пророкотал гром, заставляя запрокинуть голову. 

Вдали даже мелькнула молния. Только дождя мне не хватало! В рюкзаке заиграла мелодия. Неужели Димка очухался? Морщу нос, все еще ощущая обиду. 

Ничего, перебьется! 

Пару знакомых домов и я вижу здание академии. Отмечаю, что в окне все еще горит свет. Сердце совершает кульбит, когда вижу припаркованный возле академии знакомый автомобиль. 

Машина Громова. Ладони тут же вспотели, но прежде, чем я успела их вытереть о джинсы, на макушку упала крупная капля дождя, затем вторая, третья... 

Где-то за спиной послышалось громкое ругательство. 

Я вздрогнула от страха и резко обернулась. В руке у мужчины, что появился из темноты, был зажат сотовый, который голубоватым светом освещал асфальт. В очертаниях я узнала мощную фигуру Громова, что быстро приближался ко мне. 

Те пару дней, что он не появлялся в зале, почти заставили меня забыть какой он высокий! Еле до плеча достаю… Я даже на секунду пожалела, что не надела босоножки, а схватила первые попавшиеся балетки на плоской подошве. 

На Максиме была белая футболка и темно-серые джинсы. Вроде бы все по-простому, но лейбл, что я заметила на ремне, дал понять - это лишь первое обманчивое впечатление. 

– Что случилось? Ты почему не дома? – хрипло спрашивает Громов, обегая быстрым взглядом мой «наряд». 

Он ненадолго задержался на майке, а затем на открытой ямочке пупка, где поблескивает небольшая сережка. 

С каким-то внутренним трепетом понимаю, что в голосе Грома слышится беспокойство. После безразличия Димки это пролилось на мою душу лечебным бальзамом 

– Так, давай, детка, в тачку. Быстро! – приказал Максим, а затем, заметив мою нерешительность, добавил: - Сейчас вся промокнешь. 

Несмотря на командный тон, я безропотно следую указаниям, хоть и упрямо молчу. 

И только в теплом кожаном салоне, что пропах дорогим табаком и смесью трав, понимаю, как сильно замерзла. Когда Максим оказался в салоне, мне подумалось, что автомобиль в разы уменьшился. 

Даже как будто стало не хватать воздуха. Я потрясенно охнула, когда широкие ладони неожиданно прошлись сверху вниз от моих плеч до самых запястий, разгоняя кровь по венам. 

– Вся продрогла. Что же ты, дурочка, в недетское время по улицам шастаешь? 

– В кино ходила, – опускаю глаза, чтобы он не заметил следов обиды, что совсем недавно кромсала мое сердце. 

И откуда он знает, что замерзла? Прежде, чем успеваю удивиться, вижу, что горячий взгляд мужчины без капли смущения направлен в район моей грудной клетки. Понимание того, как он догадался, заставляет густо покраснеть и скрестить руки на груди, пряча девичьи прелести от пристального, словно рентген, взгляда. 

Должно быть, мое смущение Грому по душе, потому что чувственные губы изгибает дразнящая улыбка. 

– Такая сегодня тихая и молчаливая. Мне, определённо, это нравится.

Глава 6.2

Его слова произвели эффект зажжённой спички, намеренно поднесённой к керосину. 

Я мгновенно вспыхнула и упрямо вздернула подбородок. 

— Может, мне просто нечего вам сказать, – безразличным тоном бросаю брюнету, в душе проклиная себя за то, что продолжаю сидеть в его тачке. 

Что мне мешает выйти? Дождь? Ха! 

Максим, нисколько не обижаясь, подмигивает мне, сверкая безупречной белозубой улыбкой. 

Мужчина тянется вперед и включает магнитолу. На панели приборов из красного дерева зажигается дорожка из ярких золотистых огоньков. Красиво, статусно, а ведь, в отличие от меня, для него — это обыденность. 

— Ты брось вот это вот свое «выканье»! Чувствую себя стариком, – что-то в его голосе привлекает мое внимание. 

С интересом гляжу, как Максим выбирает музыкальную дорожку. 

Уверенно водя пальцами по сенсорному экрану, он перелистывает треки. Заворожено смотрю на крупную смуглую руку, увитую венами, которые соединяются между собой словно русла рек. 

Возле большого пальца виднеется не большая тату в виде древних символов. Изображение потеряло четкие границы, но это не удивительно, если учесть, что Максим водит автомобиль. Плюс ко всему, руки каждый день подвержены механическому воздействию — пальцы трутся друг о друга, об одежду, другие части тела, взаимодействуют с предметами. Оторвав, наконец, взгляд от символов, попадаю в плен сапфировых глаз, опушенными черными, как чернила ресницами.