Последний раз я ел «Наполеон» вместе с семьей Данилиных на свой семнадцатый день рождения.

Это был первый и последний раз в моей жизни, когда ради меня испекли домашний торт. Кривоватый, косоватый, но безумно вкусный.

Прошлое

Нокиа пиликает сигналом входящего сообщения.

Зоя: «Завтра новая тема по алгебре, а у тебя тренировка. Так что, приходи, позанимаемся, чтобы ты мог в субботу сдать Глебову проверочную».

Я: «ОК».

Мы много гуляем с Зоей. Просто ходим взад-перед по парковым дорожкам. Кажется, за всю жизнь я прошел меньше, чем за последние две недели.

Честно говоря, сам не знаю, что за отношения между нами с Данилиной. Она трусливо не спрашивает, а сам я поднимать эту тему не буду. Понятия не имею, что сказать.

Она влюблена в меня по уши, нет никаких сомнений. До глубины души трогает ее преданный доверчивый взгляд. Не алчный. Не требовательный. И не фанатско-восторженный. Нет. Именно преданный. И доверчивый. Пробирающий до костей. Очень похоже смотрят ощенившиеся собаки на своих хозяев — вот, мол, посмотри, как я счастлива, посмотри, как я доверяю тебе самое дорогое, что у меня есть. Согласен, это неправильно и некрасиво сравнивать Зою с собакой, ведь я ей точно не хозяин, просто этот теплый карий взгляд… По нему совершенно точно знаю, что в это время и в этом месте девчонке нужен только я и больше ничего.

Что же до меня…

Мне же с Зоей очень хорошо. Даже слишком. Даже пугающе.

Спокойно. Весело. Интересно. Она всегда очень вкусно пахнет кокосом, а на ее губах вкус барбарисок. Я и конфет таких не знал до знакомства с Данилиной! Мне все время хочется до нее дотрагиваться, тискать, целовать. Самое сложное — сдерживаться в школе. Когда она вся такая серьезная и отстраненная, даже я не верю, что между нами что-то есть.

Мы много целуемся.

Есть в парке лавочки, скрытые от прохожих. У реки. Или в зарослях можжевельника. Их немного, поэтому мы стараемся успеть занять укромное местечко раньше других парочек, чтобы не отвлекаться на посторонних людей.

Зоя очень стеснительная. Многие подростки в открытую целуются на улице и не испытывают при этом никаких угрызений совести, даже если получают замечания взрослых. Данилина не такая.

Она позволяет подобное только наедине. На людях мы всего лишь держимся за руки, но как только остаемся одни, Зоя отвечает мне всем своим существом. Она космически милая. А еще ранимая. Чувствую это и не позволяю себе ничего лишнего, хотя очень хочется. Я даже рад, что на нас сто пятьсот слоев одежды, которая помогает мне держать себя в рамках.

Если бы кто-то еще пару месяцев назад сказал, что я, словно гребаный романтик буду мечтать о свободной лавочке в парке, чтобы два часа процеловаться с Чебурашкой, я посоветовал бы тому человеку обратиться в ближайший психдиспансер.

А сейчас у меня самого мозги набекрень.

И мне это, черт возьми, нравится.

Теперь только по четвергам мы занимаемся уроками, в будни Данилина много учится дополнительно, готовится к какой-то математической олимпиаде, и лишь на выходных мы несколько часов проводим вместе. В основном на свежем воздухе. Зоя отказывается ходить в кафе или кино, говорит, что неловко себя чувствует, а я не могу понять, почему и что в этом такого. Скоро начнутся промозглые дожди, и с прогулками придется завязать, пока не ударят морозы. А мне не хочется.

Я скучаю.

Я привык.

Мне нравится.

Мы много переписываемся, без всяких там котиков-зайчиков и прочей чепухи, зато всегда затрагиваем серьезные для нас темы. Что интересно, практически никогда не созваниваемся. Странный формат общения, но он сложился как-то сам по себе.

Нам удивительным образом всегда есть что сказать друг другу. Несмотря на все отказы, я регулярно пополняю ей счет на мобильном телефоне, потому что когда первый раз она вдруг резко перестала отвечать на сообщения, едва не извел себя от переживаний.

Пишу сообщения, мне летят отчеты о доставке и отчеты о прочтении, а в ответ тишина.

В начале двенадцатого ночи не выдержал и позвонил, с претензиями и возмущениями, а причина оказалась банальной и простой, без всяких надуманных мною страстей. Тупо кончились деньги, что не удивительно при интенсивности наших смсок. На следующий же день положил на Зоин номер пятьсот рублей. Дурочка испугалась и отчитывала меня, клятвенно обещая вернуть все до копейки. За что я наорал. А она поплакала.

Но больше не кочевряжилась и не тыкала в меня своими копейками.

Вообще я заметил, что для Зои деньги очень болезненная тема. Ей как будто стыдно передо мной, что у нее маленькие финансовые возможности. Вернее, что у наших родителей разный достаток, сами-то мы с Зоей одинаково ничего не зарабатываем. Ну бред же! Ей нечего стыдиться. Но стараюсь перед ней лишний раз не выпендриваться, по-тихому сую купюры в свинью на полке.

Кто бы мог подумать, что такие девчонки вообще существуют.