Самое обидное, ответить на это было совершенно нечем. У меня не осталось ни единого неоспоримого доказательства того, что Джулиан Кин не шут.

— К тому же его красота… — пробормотал задумчиво викарий и покачал головой. — Просто невероятная красота. Так ли часто рождаются настолько привлекательные люди?

Я не выдержала и рассмеялась.

— Да, он прекрасен, но доводилось мне видеть людей не менее красивых, мистер Дарем. Или вы решили отправлять на костер за привлекательность, как делали ваши коллеги несколько веков назад?

Священник взглянул на меня с видом оскорбленного достоинства.

— Вы просто ослеплены своей влюбленностью и не способны заметиьт очевидного. А вот я в отличие от вас — да и от многих других! — не слеп и вижу все странности, в том числе и в вас, — обронил многозначительно викарий. Я смотрела прямо перед собой, на горящие окна дома миссис Мидуэл неподалеку, но чувствовала тяжелый взгляд священника. Он жег раскаленным железом.

— Странности? Какие именно? — пробормотала я, предчувствуя беду.

— Вас приходится окликать дважды, а то и трижды, если использовать полное имя.

Я замерла, пытаясь совладать с собой. Через мгновение удалось прийти в себя, и мы продолжили идти к дому.

— И что с того? Какие гениальные выводы вы сделали из вашего наблюдения?

О правде думать не хотелось. Чертов Генри Дарем, который всегда все подмечает.

— Вас все называют или по фамилии, или Бет. Но почти никогда Элизабет. Вы так и не привыкли к новому имени, Бетани.

В тот момент я буквально ненавидела викария, всей душой ненавидела.

— Вы же на самом деле вовсе не Элизабет Мерсер, вы мисс Бетани Эверс. Я столько размышлял над тем, почему вы так отчаянно пытаетесь разорвать помолвку, которую устроил ваш отец. Настолько сентиментальная девушка непременно постаралась бы исполнить волю умершего родителя. Но вы не желаете этого брака, хотя он сулит только выгоду, — продолжил неспешно говорить Дарем. — Я даже начал думать, что сам каким-то образом вызвал в вас неодолимое отвращение… Да, вам удалось поколебать мое самомнение, мисс Эверс. На какое-то время. Но ведь нет. Все дело в том, что я просто не гожусь в мужья графской дочери. Сын коммерсанта, простой сельский священник не пара Бетани Эверс, единственной наследнице графа Карлайла.

Слушать это не было никаких сил.

— Как только вам пришло в голову?! — воскликнула я в отчаянии. — Моя подруга умерла, а вы… какая чушь только приходит вам в голову, несносный вы человек?!

Дарем подошел ко мне и хорошенько встряхнул за плечи.

— Хватит, Бетани! Я не собираюсь выдавать вашей тайны! Но вам не удастся убедить меня в том, что вы Элизабет Мерсер! Ваше имя Бетани Эверс!

По моим щекам заструились слезы, которые я столько месяцев сдерживала. Даже думала, будто они уже давным-давно высохли.

— Да, я Бетани Эверс! И не могу отбросить родовую честь и стать женой простолюдина! К тому же вы предназначались Бет! Моей дорогой подруге… Как я могла даже подумать?!

Мистер Дарем ободряюще похлопал меня по плечу.

— Полно, Бет. Это все очень печально, но все в прошлом. Куда важней сейчас понять, что именно могло понадобиться шуту от мисс Эверс.

Разумеется, при первой же возможности я сбежала от преподобного в дом, хотя… хотя бежать уже было некуда. Он все понял — и это стало настоящей катастрофой, три года беспрестанной лжи пошли прахом. Другое дело, то понять — не доказать. Пожалуй, даже встреться лично с нашей директрисой, другими учителями или соученицами, и то бы никто не заподозрил подмены.

Мы с Бет с самого начала были похожи, это в школе подметили еще с нашей первой встречи. Сходные черты лица, один цвет волос и глаз, сходный рост, почти неотличимый тембр голоса. А уж прожив несколько лет в одной комнате и вовсе начали походить на близнецов — одни манеры, одни привычки, к тому же мы все знали друг о друге, до последней мелочи. И отзывались мы обе на Бет, что подчас ставило в тупик преподавательниц, которые далеко не всегда верно определяли, к кому именно обращаются.

Оказавшись в комнате, я вытащила ту самую фотографию, единственное мое сокровище. Мы с Бет — Элизабет — сидели рядом и беззаботно улыбались. Даже мне самой не удавалось понять, кто есть кто. Школьная форма всех и без того обезличивает…

В тот роковой вечер, когда дом охватило пламя, мы с подругой шутки ради поменялись одеждой и украшениями, желая разыграть отцов. И в итоге удалось провести не только их.

Меня, полумертвую, в ожогах приняли за Элизабет. Сперва я не могла этого оспорить, а когда немного пришла в себя, и вовсе решила для всех так и остаться Бет Мерсер, а не Бет Эверс. Да, лишившись собственного имени, я становилась нищей как церковная мышь, однако при этом и оставалась живой.

У меня не было сомнений в том, что пожар, унесший жизни моего отца, подруги и полковника Мерсера не был несчастным случаем. Было также совершенно очевидно, что ни у кого не имелось причин убивать Мерсеров.