— Не те ли это ворота… — пробормотал он.

В какой то мере странно было понимать, что посторонний человек больше знает о тайнах моей семьи, чем я сама.

— Вы догадываетесь, о каких именно воротах идёт речь? — сспросила я.

— Похоже, на то, — согласился священник. — Вероятно, речь идёт о тех самых волшебных воротах из сказок, которые открывают дверь между нашим миром и миром чудес. Миром под холмом. Я подозреваю, мисс Бет, что фэйри Неблагого двора жаждут получить возможность ходить в наш мир в любой момент, как только захотят.

Я содрогнулась от ужаса.

— Но это ведь… Вторжение! — воскликнула я.

— Видимо, так, — не стал спорить преподобный.

Всё моё существо охватил страх.

Вторжение фэйри в реальный мир. Что может быть хуже? Что может быть страшнее? Теперь неудивительно, что сам шут Неблагого короля решил стать подменышем. Ради такой цели, даже самый могущественный из племени фэйри может отправиться в изгнание в мир смертных.

— Надеюсь, вы никаких соглашений с ним не заключали? — осведомился, мистер Дарим.

Я мотнула головой.

— Нет! Конечно же нет! Я не настолько глупа.

— Или он был не настолько убедителен? — не без ехидства, уточнил преподобный.

О том, насколько же на самом деле был убедителен шут, я предпочла не говорить.

— Признаться, мне бы больше пришлось по душе, если бы вы всё-таки сошлись с Кином. При условии, разумеется, что он не шут.

Это признание викария меня огорошило.

— Что вы такое говорите?

— Что я предпочел бы, чтобы ваши чувства привели к гибели лишь одного человека, а не всего нашего мира.

Все-таки я оказалась права, когда давала свою первую оценку Генри Дарему. Он действительно мог быть жесток, как были жестоки и праведны священники в древние времена.

— Впрочем, моя дорогая мисс Бет, — продолжил говорить священник. — Думаю, вы переживёте вторжении дивного народа. Шут не позволит, чтобы с вашей головы и волос упал. И вы проведёте вечность его домашней зверушкой.

Подобное жалкое будущее страшила меня, вероятно, больше смерти.

— Этому не бывать! — воскликнула я. — Он не получит ни ворот, ни меня.

В глазах священника отражался скептицизм.

— Утешает меня только одно. Сам Неблагой король решил взглянуть, что происходит. Вероятно, шут тянет с исполнением приказа. Значит, есть шанс, что он и сам не желает, чтобы вторжение началось.

Предположение викария меня изумило, однако же и показалось логичным. Чего ради Неблагой король явился бы сюда, в мир смертных, если бы и в самом деле не сомневался в подчинённом. По всему выходило, что шут оттягивал выполнение поручения своего монарха.

Возможно, всё дело было именно во мне. Но я не была достаточно тщеславной, чтобы не усомниться в этом предположении. Полагаю, что фэйри, возраст которого вряд ли меньше сотни лет, не стал бы ломать все свои планы только ради чьих-то прекрасных глаз. Скорее уж шут задумал что-то иное. Поистине выгодные для самого себя. Если ты второй после монарха. наверняка однажды захочешь стать первым.

Попрощавшись викарием, я вернулась к своей хозяйке, надеясь, что она загрузит меня достаточным количеством поручений, и мне удастся не думать о Джулиане Кине, шуте Неблагого короля и всех тех несчастьях, что выпали на мою долю.

Однако мои надежды не оправдались. Миссис Мидуэл держалась совершенно как обычно и вовсе не собиралась требовать от меня чего-то выходящего за рамки привычных обязанностей. Больше того, хозяйка дала мне прорву свободного времени, освободила буквально на весь день.

Я не любила безделья, поэтому решила помочь кухарке с приготовлением ужина. На кухне обнаружилось и Миртл, которая с недовольным выражением лица лущила фасоль. Она была не слишком трудолюбивой девицейй и терпеть не могла, когда ей поручали что-то помимо её основных обязанностей.

— А что же, мисс Бет, — начала Миртл, — может быть, все-таки вы выйдете замуж за преподобного? Что-то он к нам зачастил. Все-таки викарий куда лучшая партия, чем мистер Кин. Мистер Дарем — мужчина состоятельный, умный и терпеливый. Хотя, конечно, семья у него…

Тут горничная смолкла, как будто бы в испуге.

Я неплохо знала характер Миртл и была отлично осведомлена, что ей не свойственна особенная трусость или чувствительность. Тем страннее ей было услышать от неё практически испуганные интонации.