Год назад ее не стало. И так вышло, что на похоронах была я. А законной супруги ее единственного внука не было. Мигрень у нее, видите ли, в тот день случилась. А я бабулю Никиткину любила, и остаться в стороне не смогла.

— Спасибо тебе, Кир, — немного пошатываясь, поблагодарил меня мужчина, закрыв дверь за соседкой, которая помогла вымыть посуду после поминок. — Родители уехали, так что можешь оставаться здесь на ночь. Места много, — и махнул рукой в сторону свободной спальни.

Обычное дружеское предложение без намека на что-то большее. Да и сил у нас не осталось ни на что, кроме как уснуть лицом в подушку. День сегодня был на редкость изматывающим. Поначалу я хотела оставить Ника одного, вызвать такси и поехать домой, где меня ждали мама с сыном, но не решилась оставить его таком состоянии. Слишком уж велика его скорбь. И если я когда-то уже пережила подобное, похоронив десять лет назад родного отца таким же холодным зимним днем, то Никита со смертью еще не сталкивался. Уж не знаю, почему Вика в этот день решила остаться в городе, но ей следовало быть здесь, рядом с мужем. Ему жизненно необходима моральная поддержка.

Я осталась. Нашла в шкафу более-менее интересную книжку и, удобно усевшись в мягкое бабушкино кресло, начала читать, пока Ник на диване рядом полуспал-полулежал. В абсолютной тишине, при свете одной-единственной настольной лампы, которая еле освещала книжные страницы, мы были не вместе. Но и чужими мы тогда друг друга не ощущали в полной мере.

Новость о том, что Ник хочет продать бабушкин дом, который он мечтал отстроить и превратить в уютный семейный особняк — повергла меня в шок. Этого я точно никак не ожидала…

— Зачем? — спросила я, пытаясь осознать услышанное, которое никак не укладывалось в моей голове.

— Слишком затратно его ремонтировать, — отрицательно покачал головой мужчина, будто отмахиваясь. — Проще новый купить. Так, поможешь?

На языке вертелось язвительное «А как же Вика?», но оно так и осталось непроизнесенным. Я согласилась. Чем я в этот момент думала и чего ожидала — не знаю. Просто неожиданно захотелось взять Тошку и рвануть за город. В деревню, в маленький домик, где можно почувствовать себя живой и настоящей. Только зачем нам для этого Никита…? Вопрос без ответа. Да и к черту.

— Помогу. Только Тошку из садика заберем и продуктов купим. Мы ведь туда с ночевкой едем?

Никита утвердительно кивнул. Дорога заберет слишком много времени, и в лучшем случае в деревню мы приедем ближе к полуночи.

В принципе, так и получилось. Я не знаю, какой порядок хотел здесь навести Никита, но в доме было уютно и по-деревенски чисто, а после того, как Ник включил отопление — еще и тепло.

— Почему ты привез нас сюда? — спросила я напрямую, потому как особой помощи в приготовлении дома к продаже здесь не требовалось. Ник пожал плечами и выдал:

— Хотел побыть с вами наедине.

Его слова эхом отозвались в области груди. С нами наедине… Не с Тошкой, а нам троим.

То, что мы приехали в дом к бабушке, очень много значит. Для Никиты так точно. Это его семейный очаг, самое важное место, которое гораздо важнее, нежели тот дом, который мы купили для себя после свадьбы. Телефонная связь здесь ловит через раз, поэтому мы принадлежали самим себе, и больше никому.

Тошка после целого дня в детском саду и долгой дороги, поклевав немного жареной картошки, которую я приготовила на скорую руку, уснул прямо за столом. Никита его бережно отнес в спальню и укутал одеялом, положив рядом с подушкой изрядно потрепанного Микки Мауса, с которым сам спал в таком же возрасте. Видимо, мужчину эта преемственность поколений так впечатлила, что он пообещал сыну в довесок к щенку, за которым во время нашего отсутствия присматривает моя мама, еще и обезьяну.

Уложив Тошку спать, Никита вернулся в гостиную и своим присутствием заполнил все пространство комнаты. Вмиг стало тесно и неуютно, поэтому я молча встала и уже собралась идти к сыну в спальню, чтобы лечь рядом, хотя сна не было ни в одном глазу. Лишь бы не сидеть тут и не делать вид, что все в порядке. За три года надоело притворяться. Но не успела сделать и шагу, как Никита со словами: «Иди сюда!» — схватил меня за руку и дернул на себя. Врядли бы я в этот момент почувствовала боль, даже если бы он мне руку вывихнул.

И вдруг почувствовала, что слезы по щекам потекли, но впервые за долгое время то были слезы радости.

— Посмотри на меня, — голос, продирающий до костей посильнее самого сильного мороза.

Я отрицательно покачала головой и спрятала лицо в мужской груди. Бесполезно. Ник выпрямился и заставил посмотреть ему в глаза. Как назло, я еще и носом хлюпнула. Привет, истерика!

— Почему ты плачешь? Я здесь, с тобой. И я хочу быть с тобой в дальнейшем. Я так решил.

Я, я, я… слишком много собственности, которую с тяжелым боем разобьет реальность.