Медленно она повернула голову налево и с замиранием сердца обнаружила Скабиора, также вальяжно развалившегося на мокрой простыне. Еще бы! Наколдованный матрас не шел ни в какое сравнение с тем грязным мешком, на коем он обретался последние недели. Бывший егерь прямо-таки излучал наслаждение и беззаботно валялся, закинув руки за голову. Тоже глубоко дышал. Волосы разметались по подушке. Глаза блаженно закрыты. Гермиона закусила губу, изучая спокойное лицо мужчины. В стесненных обстоятельствах, что сопровождали их встречи с момента заключения, она начала забывать, каким он бывает в своем нормальном состоянии. Когда даже просто лежа в расслабленной позе, Крейг умудрялся выглядеть так… Слова опять начали бурлить под кожей, посылая по еще скованным истомой мышцам огненные языки. Ох, черт. Гермиона поспешила отвернуться, вновь уставившись в потолок. Говорить, черт побери, она пришла говорить!

Видимо, Скабиор услышал ее мысль, потому что издал легкий смешок. Смотреть она не стала, но была готова поспорить на десять галлеонов, что лицо егеря насмехалось над ней. Да что ж такое!

— Крейг, — осторожно начала Герми и потрясенно замолчала на несколько секунд, услышав вместо своего нормального голоса какое-то жалкое сипение. Мерлин, она понадеялась, что чары Неслышимости выдержали. — Суд уже так скоро! Пожалуйста, подумай над легилиментом. Это единственная возможность для тебя.

— Нет, — был краткий ответ. Скабиор не пошевелился, даже глаз не открыл, так и продолжил лежать.

— Ты же понимаешь, что уже не сможешь вернуться к своим делам? — недовольно зашипела Гермиона. Упрямство егеря будет стоить ему жизни. — В любом случае, ты больше не будешь иметь дела с “Немой Мандрагорой” и в своими, — она запнулась на секунду, припоминая это его словечко, — корешами?!

— Я, может, и не буду, — протянул МакНейр, — но сдавать подпольную сетку не собираюсь. Знаешь, сколько труда вложено в нее после Войны?

Гермиона открыла рот. И закрыла. Неужели какие-то преступники ему дороже, чем она?!

— Или у тебя в голове есть еще что-то, о чем никому не стоит знать? — главное подозрение вырвалось почти против воли. Однако Гермиона начинала злиться. Пренебрежение с его стороны сильно задело ее.

Скабиор тяжко вздохнул и перевернулся на бок, подперев голову, уставился на нее ледяными глазами.

— Ага. Например, чудесный роман “Исправительные работы”, в главных ролях сотрудница Министерства и бывший егерь, — Скабиор окинул выразительным взглядом их голые тела, лежащие на мокрых простынях. — Как думаешь, понравится он уважаемым членам Визенгамота? А знаешь, насколько я хорошо владею окклюменицей, чтобы не дать никому вломиться в эти воспоминания? Ни хрена не владею! А, значит, никого не впущу, — довольно жестко закончил он, прошив ее острым взглядом.

Гермиона задумчиво пожевала губу, придумывая новые контраргументы, те, которые он еще не отметал. Оставался один. Отчаяние бурным морем забушевало во взгляде ведьмы. Скабиор не понял и чуть склонил голову волчьим движением, от которого Герми уже немного отвыкла. Оно вновь выглядело совершенно звериным.

— Ты не пустишь легилимента? — Скабиор мотнул головой в отрицании. Высохшие космы волос колыхнулись в такт.

— Ты не согласишься на сыворотку правды? — еще один резкий жест.

— Ты понимаешь, что они с удовольствием тебя упрячут в Азкабан и не позволяешь ничего сделать, чтобы спасти? — Егерь раздраженно раздул ноздри. Герми решилась, — а как же я?

Скабиор прикрыл глаза. Вот никогда он думал, что ему скажут нечто подобное. Он никогда не хотел, чтобы у него был кто-то, кто будет плакать, когда он непременно попадет в заварушку и сдохнет, как и подобает псине. Кто будет грустить о нем, когда он умрет. Всегда был один. А тут… Крейг просто не знал, что нужно говорить в таком случае.

— Легилимент увидит. Под сывороткой правды — потребуется один прямой вопрос, типа: а чего это мисс Грейнджер за вас так впрягается. А он возникнет, учитывая, что ты приходишь каждый день. И все им расскажу. Сам, — Скабиор нервно сглотнул, во рту мгновенно пересохло от открывающихся перспектив, — про нас. Я самолично сдам тебя. Не знаю, как в среде героев, у преступников такое не в почете, — чуть усмехнулся он, перехватив руку, которую она занесла для тычка в ребра, и поцеловал раскрытую ладонь. Герми чуть было не задохнулась от возмущения, поднявшегося в душе.

— Ты сдался! — с негодованием воскликнула она, уставившись на него вопросительно, и не в силах отнять свою руку. Живой. Такой живой. Как нечто столь живое должно умереть?!

— Я обозначил варианты. Все херовые, — спокойно сказал егерь.

— Но… — Гермиона хотела возразить, что так нельзя, что им надо бороться. Скабиор не дал ей начать, одним резким движением повалив на подушки. Он знал, что поцелуи всегда безотказно работали, затыкая праведные порывы Грейнджер.

— Мы будем бороться! — оторвавшись от его губ, закричала Гермиона. О, видимо, не в этот раз.

— Конечно. Будешь приносить мне аконит? — засмеялся Крейг, нависнув над ней. Голое мягкое тело под ним всей шкурой чувствовалось так приятно.

— Буду! — с вызовом бросила волшебница, стараясь привстать на локтях, однако вес лежавшего на ней егеря этому мешал. Она заерзала в попытке сбросить его.

— Вот и славно, — Скабиор глумливо наблюдал за ее потугами и, когда Гермиона дернулась особо сильно, грудью замерев прямо перед его носом, облизнул торчащий сосок. Девушка вскрикнула, упав на подушки, насквозь прошитая теплым импульсом. — Отработаешь на мне реформу, м? — игриво изогнув бровь, егерь подарил ей свою самую сальную улыбку. Гермиона вспыхнула. Именно этим она и собиралась заняться.