— А какие еще варианты? — грустно улыбнулся целитель, опустив уголки губ вниз.

Если б он знал! Скабиор по жизни еще не разу не сталкивался с медленным угасанием, безнадежностью лечения и тщетностью всех прилагаемых усилий. В Стае умирали далеко не от сумасшествия. Смерть почти всегда была насильственной и быстрой, по-своему милосердной. Самым поехавшим башкой был, конечно, Грейбек, но даже он не ставил такую задачу. Фенрир погиб во время Битвы. Не на мосту, вместе с остальными егерями и оборотнями. Он умер рядом со своим Лордом, к которому так стремился примкнуть.

Крейгу нечего было ответить на вопрос целителя. Он только головой покачал, соглашаясь, что вариантов нет. Кому-то придется принять это решение и с Гленной тоже. Почему-то Скаб был уверен в том, что мать и во сне, и вне его находится в одном и том же кошмаре. В том самом, что создала себе тринадцать лет назад. Заслужила ли она такое наказание? Ну вот какого хрена? Кто его за язык потянул?! Еще какое-то новое чувство резануло внутри. Еще раз наполнив котелок заклинанием, Скабиор покатал чистую воду по стенкам, прошелся по-новой щеточкой, соскребая пропущенные участки грязи.

— И что чаще выбирают родственники? — вяло поинтересовался егерь, не глядя на целителя. Сильно озадаченный противоречивыми эмоциями, он шепнул Эванеско, заставив воду в котле исчезнуть.

— Чаще всего они считают, что мы стараемся недостаточно. Что есть волшебное средство, они-то, маги, знают! И ждут. Годами, — беспомощно развел руками Гиппократ. Он был в душе поражен подходом Крейга к работе: тот чистил котел очень тщательно.

«Волшебное средство по имени Крейг» — по версии Каллума — мрачно усмехнулся. Все это брехня!

— Порушенное сознание опасно и для легилиментов. Есть пороги, за которые нам запрещено ступать, — пояснил Гиппократ.

— А если… Если сознание отвлечь? — Скабиор задал один остро интересовавший его вопрос и потянулся в шкафчик за Дезинфицирующим раствором и мягкой тряпочкой.

— Что вы имеете в виду, Крейг? — вдруг оживился целитель.

— Ну, если просто привить человеку чувство счастья? — Скабиор открыл фляжку с раствором и щедро плеснул внутрь котла.

— Счастья? — удивленно переспросил Сметвик, во все глаза наблюдая за действиями оборотня.

— Я подумал про Эйфорическое зелье. Оно дает чувство безмятежности и… счастья. Знаете, я его подсмотрел у магглов. В той самой Альтернативной медицине, которой занимается мистер Маллоут. Ну вы в курсе про их веселые зелья, так называемые, наркотики? — Скабиор оторвался от чистки и пристально уставился в карие глаза целителя. Который слушал его очень внимательно.

— Я знаю, что у магглов наркотики признаны незаконными, — нахмурился Гиппократ, — но продолжайте.

— Короче, — почувствовав близость карт-бланша, Крейг небрежно откинул волосы, упавшие на глаза.

— Эйфорическое зелье отчасти копирует состав некоторых маггловских веществ. Оно дает чувство собственно эйфории. Притупляет боль. И физическую, и — подозреваю — душевную. Отвлекает сознание, дарит ну, успокоение. Возможно, оно могло бы стать другим вариантом?

Сметвик несколько долгих секунд оглядывал его лицо с каким-то новым интересом. Может, пытался поймать его на лжи? Или что?

— Возможно, мистер МакНейр, — протянул неуверенно Гиппократ. — Но тут, кроме как опытным путем, никак не поймешь.

— Как вы понимаете, я могу приготовить это зелье. Если понадобится. В безопасности уверен, но в нужном результате нет, — чуть склонил набок голову Скабиор, поддерживая зрительный контакт. Сам не понял, почему так возбудился. Ему не часто приходилось говорить о зельях с кем-то понимающим. А Сметвик — при всей разности их характеров — Крейга, несомненно, понимал. Хотя бы в вопросе зелий.

— Я подумаю над вашими словами. В Мунго есть пациенты, которым бы мог подойти такой… вариант, — нашел нужное слово Гиппократ, потянулся за колбочками с Кроветворным и уложил их в специальную корзинку для безопасной переноски зелий. — Эйфория или медленная смерть. Не думайте, Крейг, что выбор так уж очевиден.

С этими словами целитель исчез за дверью, а Скабиор остался один на один с чистым котлом и мыслью, что он определенно смог бы сделать выбор.

* * *

Для Гермионы Грейнджер пушистые проблемы только начались. Сразу после суда, на котором Отдел регулирования отбил у Визенгамота бывшего егеря-оборотня и создал тем самым небывалый правовой прецедент, на него и лично на Гермиону обрушился шквал работы. И письменной, и представительской. Гермиона с коллегами целыми днями не вылезали из бумаг. «Реформа оборотней» — как ее уже успели окрестить в «Пророке» — варилась на неприлично быстрой скорости, временами закипала, и тогда Гермиона почти что ночевала в своем кабинете. А потом аппарировала в дом Крейга и там часто вырубалась совсем без сил.