— Идите в дом, дети! — рявкнул Каллум. Девчонки обиженно надули губы, а Меридит и не подумала испугаться и убежать.

— Что там у вас? — раздался из дома недовольный голос Сондры. Она тоже вышла на крыльцо, вытирая руки белым кухонным полотенцем. Опытным взглядом проскользила по целым и невредимым дочерям, дальше посмотрела на мужа и человека, потревожившего их в этот поздний час.

— Крейг, привет! — просияла Сондра и быстро подлетела к ним, почуяв неладное. Опять разнимать их? — Почему ты не заходишь? Каллум!

Каллум с нечитаемым выражением на лице открыл калитку, пропуская Крейга. Странно, что Минки не вышла первой. Это лишило бы его веселья, но не пришлось бы видеться с семейством.

— Привет, Сондра, — помахал ей рукой Крейг. — Как жизнь?

— Пойдемте в дом, сегодня вечером что-то холодно. А то простудитесь, девочки, быстро! — засуетилась Сондра, подгоняя дочерей. — Жизнь отлично. А вы там как? Как устроился в Мунго? Пойдем, расскажешь все!

Так Скабиор неожиданно для себя оказался в гостиной, в которой не пил чай примерно тринадцать лет. Окруженный чужой семьей. Девчонки глазели на него с неприкрытым интересом. А Каллум — с ненавистью.

Он вкратце описал им свои рабочие будние дни, но главной своей цели пока не достиг. Минки так и не пришла на чай. Девчонки носились по гостиной, едва не сшибая стулья, на которых сидели взрослые. Крейг легко улыбнулся, вспомнив, как он сам вечно путался у матери под ногами.

— А где Минки? — спросил Скабиор, когда Сондра закончила рассказывать им про свои непростые дни, вечно болеющих детей и Дуга, который только на днях обзавелся парочкой зубов.

— Она с Гленной, — как-то вдруг глухо ответила Сондра. — Ей стало хуже.

При этих словах Каллум тяжело вздохнул, а Скабиор поднял взгляд на Сондру.

— Насколько? — сразу некстати вспомнился их диалог со Сметвиком об эйфорическом зелье.

— Постоянно просыпается и бредит. Зачарованый сон уже не справляется. Мы не знаем, что и делать, Крейг. Минки единственная может ее успокоить какой-то эльфийской магией.

— А в Мунго показывали?

— В Мунго еще год назад обследовали легилименты. Сказали, что сознание порушено. А полгода назад дали несколько месяцев перед тем, как она… — Каллум не закончил фразу, уставился в сцепленные на столе ладони. Сондра положила руку мужу на плечо в успокаивающем жесте. Посмотрела прямо Крейгу в глаза, легко качая головой.

— Могу я подняться к Минки? — Он должен с ней поговорить в любом случае. Заодно и на Гленну взглянет.

Получив утвердительный кивок от Каллума, Крейг поднялся со стула, вышел из-за стола и направился к лестнице. Шел он быстро, пока внутренний голос вопил о том, чтобы он в это не лез. Не его дело. Пусть Каллум мудохается с мамочкой! Она сделала свой выбор тогда! И все же он шел до боли знакомым коридором в ее спальню. После лестницы налево.

В доме практически ничего не поменялось за время его отсутствия: коридор был таким же темным, как раньше, в нем так же, как раньше, дремали в рамах портреты пращуров.

— Крейг! Давненько тебя не видел! — дед Драммонд продрал глаза, пьяно икнул и отсалютовал ему бокалом скотча. Даже на посмертном портрете он не захотел расставаться со своим любимым делом и остался запечатленным в памяти веков рядом с огромной бочкой. — Ну-ка, малец, скажи, без чего виски — только жалкое британское пойло?

— Без шотландской крови, — на автомате ответил Крейг, проходя мимо. Портрет деда все детство его доставал этой шуткой не первой свежести.

— Да-а-а, раздери Мордред мой килт! Ты прав, сынок, — заливисто захохотал ему вслед донельзя довольный предок и почти сразу захрапел в своем кресле, привалившись головой к бочке. Скабиор поморщился. Вот уж по кому не соскучился ни капли. Драммонд был отличным знатоком скотча, но беспробудным пьяницей, даже смерть не разлучила его с бутылкой.

Крейг смахнул упавшую на глаза бордовую прядь и остановился перед закрытой дверью в спальню матери. Подумал. Постучал. Дверь открылась. Минки уставилась на него в удивлении.

— Крейг! — шепотом воскликнула она. — Проходи. Только тише. Она только уснула.

Скабиор прошел в темную комнату. Только одна свеча горела у изголовья кровати, на которой под теплым одеялом, приняв позу младенца, лежала сухонькая женщина. Ее дыхание было ровным. Гленна. Мать.

Он постоял, впитывая в себя гнетущую атмосферу обреченности, царившую в комнате, посмотрел-посмотрел и обратился к эльфке:

— Может, выйдем? Я к тебе пришел, поговорить.

Минки понятливо кивнула. Они вышли в коридор, в котором все еще раздавался храп Драммонда. Минки поманила его пройти за ней в его старую комнату. Которая теперь, конечно, была обителью трех девчонок. Розовые единороги на стенах, сердечки на кроватях вполне подтвердили его подозрения. А раньше он тут жил… Перед глазами вспыхивали ненужные никому воспоминания. Последние дни перед школой, когда он сидел на кровати под теплым клетчатым пледом и изучал купленные учебники. Как сидел на окне, слушая мерный звук дождя, и в который раз читал свою любимую книгу о «Роб Рое» Вальтера Скотта. Как с отцом первый раз попробовал настоящий скотч в свои неполные тринадцать лет… Да нахер же! Сейчас Скабиор готов был поспорить, что его вещи Гленна велела оттащить на задний двор и самолично сожгла в Адском пламени.