— У нас уходит слишком много дорогого сырья. Без грамотных расчетов каждый третий состав получается некачественным. Да, где-то используют и слабые зелья, но мы все же снабжаем целительские дома!

— Но ведь большая часть расчетов — обычные, — нахмурилась я, — с небольшими погрешностями.

— И тем сложнее эти погрешности просчитать. — Арлетт подмигнула мне и чуть ускорила шаг. — Я объясню. Смотри, вот, к примеру, если взять златолистник двуглавый. Он, как правило, растет на солнце, во влажной почве. Но! При этом он может вырасти и в тенистой низине, и на каком-нибудь засушливом клочке земли. Согласись, если взять по цветку из всех описанных мною мест, они будут серьезно отличаться по, скажем так, качеству сырья.

— Соглашусь, — кивнула я.

— Во-от, но при этом у нас очень высокий уровень потребления зелий. Сейчас каждому слою населения доступен практически весь спектр стандартных составов, а значит, мы не можем просто взять и выбросить недостаточно насыщенный цветок. Вот и приходится чуть менять состав, чтобы на выходе получилось то же самое зелье.

— Я давно это заметила, — мягко произнесла я. — Просто удивилась. В Империи хорошее зелье днем с огнем не сыщешь. Богатые семьи держат при себе собственных зельеваров.

Тут мои губы тронула весьма неприятная улыбка.

— Плохие воспоминания? — с пониманием спросила приметливая Арлетт.

Но я покачала головой.

— Не совсем. Плохие воспоминания вкупе со злорадным предположением. Видишь ли, моими услугами пользовались многие «бывшие друзья». Те самые, свидетельства от которых притащил Майрус. Интересно, что они делают сейчас? В моем выпуске было всего двенадцать человек.

— Ну а другие выпуски? — удивилась Арлетт и сразу добавила: — Нет, я не имею в виду, что… Ох.

— Я поняла, — хмыкнула я. — Ты имеешь в виду, что выпускались другие, да? Но нет, в Академии больше нет такого направления. Проектировщиков вписали к зельеварам, и теперь будущие светила зельеделия заучивают таблицы и высшую арифметику, скрещенную с астрономией. Не могу сказать, что это плохо. Но вот беда для чистых зельеделов: новые мастера не будут подрабатывать расчетами, они будут готовить свои зелья.

Арлетт потерла переносицу и задумчиво произнесла:

— Надо будет поставить перед Советом Магов вопрос о факультативах по проектировке составов. Иначе упустим целую дисциплину и откатимся назад.

— Можно назвать ее теорией зельеделия, — предложила я. — Что самое интересное, этому могут учиться и не имеющие магии люди. Работа с цифрами, а не с силой.

— Логично, — кивнула Арлетт и одним жестом распахнула перед нами двери. — Ты даже не представляешь, сколько всего интересного тебя ждет.

Открыв дверь в свой кабинет, я только присвистнула: на столе стояла высоченная стопка папок. И одна лежала отдельно, с пометкой «срочно».

За нее я и взялась. И, вот смех, в этом составе фигурировали те самые не-земляничные ягодки. Сложнейший состав, который мне пришлось пересчитывать три раза, должен вскрывать любые щиты. Точнее, не вскрывать, а уничтожать, размывая и развеивая колдовскую силу.

«Если пройтись с таким зельем по охранному контуру, то можно ограбить даже дворец Императора», — мелькнула у меня в голове шальная мыслишка.

И действительно, этому составу достаточно попасть лишь на один участок — и дальше, по нитям колдовского плетения, он разъест абсолютно всё.

На обед меня выманила Арлетт, и то не сразу. Я бы предпочла остаться в кабинете и просмотреть, что там в стопке «срочно, но не очень». Разделить на то, что успею сделать сегодня, и на то, за что приняться завтра с утра. Но вредная начальница выманила меня на кусочек пирога с вишней. И высказала при этом совершенно глупую мысль:

— Гел меня не простит за то, что я издеваюсь над его драгоценной супругой.

— Плохая шутка, — серьезно ответила я. — Ты ведь как никто знаешь, из-за чего ему пришлось на мне жениться.

Арлетт посмотрела на меня странным взглядом, после чего пододвинула ко мне блюдце с кусочком пирога.

— Приятного аппетита.

Взяв в руки тоненькую вилочку, я вплотную занялась пирогом. И вдруг ни с того ни с сего вспомнила совсем другое лето, проведенное у бабушки и деда. Тогда я таскала с кухни яблочно-коричные пироги и ела их вместе с дочерью конюха. Без вилок, ложек и даже без блюдец. Все знали, но делали вид, что ничего не замечают. Ох, кухарка ведь эти два куска пирога всегда выставляла на окно! Якобы чтоб остыли.

— У тебя очень добрая улыбка сейчас, — тихо сказала Арлетт. — Поделишься?

Пожав плечами, я рассказала ей о предпоследнем лете. После чего подруга задумчиво произнесла:

— Значит, они еще живы?

— Я не слышала об их смерти.

— Но ты не попросила у них помощи, потому что…

— Я не готова обменять сытую жизнь на искалеченного ребенка, — резко ответила я.

Арлетт подняла вверх руки.

— Никто и не предлагает. Но… Неужели не интересно? Я бы написала им. Прямо бы написала: за что, мол, вы со мной так по-скотски поступили?