Как я ни крепилась, ни старалась улыбаться, он, кажется, уловил мое настроение. Он внимательно вгляделся в мое лицо и вдруг улыбнулся и нежно провел пальцем по моей щеке.

– Нет, я, конечно же, могу остаться, принцесс… – сказал он, – но только в том случае, если у нас с тобой будут серьезные намерения.

От этих слов у меня даже пересохло в горле. Я невольно провела рукой по волосам, испытав одновременно растерянность, удивление и надежду. До меня никак не могло дойти, что он имеет в виду. Может быть, я еще недостаточно хорошо владею русским языком, чтобы правильно понять то, что он сказал? Серьезные намерения? Нет, я не понимаю… Не может быть, чтобы речь шла об этом… Какие «серьезные намерения»? Он, должно быть, шутит. Или я и вправду не понимаю всего смысла сказанного…

– О, ну тогда ты делать мне предложение? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал весело, как будто я поддерживаю шутку, хотя на самом деле сердце мое полнилось болью. – Это есть хорошо – делать предложение после один ночь любовь! – Я звонко рассмеялась – лишь бы он не заметил, как я страдаю. Как не хотелось казаться перед ним глупой, привязчивой овечкой! Он ничего не должен заподозрить…

Я разошлась:

– Это похоже как синема… Сказка! О нет – фантастиш! Я не видеть такой синема, как там постель, и сразу – как это, стать муж и жена… Значит, мы жениться, Симеон, да? – Я вновь залилась смехом, в котором уже начали звучать истерические нотки.

Но он вдруг стал донельзя серьезным. Складка залегла меж его бровей.

– Именно так, – кивнул он, выпрямившись. Голос его прозвучал твердо; он строго и вместе с тем нежно смотрел на меня, отчего мой дурацкий смех мгновенно умолк.

Он слегка прокашлялся и стал говорить тихо и веско, глядя прямо мне в глаза:

– Разве ты не видишь, что это была действительно ночь любви между половинами одного целого, а не случайная постельная встреча двух чужих людей, когда уже через два дня не помнишь лица своего мимолетного партнера? И, кроме того, я ведь не просто случайный встречный с соседней улицы, а советский командир. Одно дело, если я буду спать с тобой без всяких обязательств, что крайне аморально, и совсем другое – если ты будешь моей невестой, будущей женой, а станешь ты ею сразу после того, как закончишь свои учительские курсы и получишь права советского гражданства. Школьный учитель – это очень высокий общественный статус. В противном случае, если ты ответишь мне отказом, то нам следует расстаться, и лучше всего немедленно, чтобы не усугублять ту сердечную рану, которую мы можем нанести друг другу.

Он замолк. И смотрел на меня как-то настороженно. А я… Мне вдруг стало так стыдно… Все во мне перевернулось от его слов, сказанных с такой страстью и убеждением… Я судила о нем по другим мужчинам, я применяла к нему привычные мне критерии… А он был искренен… И говорил мне правду, даже и не думая шутить. Но это же просто невероятно… я даже и предполагать не могла, что все может быть ТАК… Я, конечно, пыталась фантазировать, как завлеку его, привяжу к себе со временем, если он будет периодически забегать ко мне… Но при этом я понимала, что это – не более чем глупые грезы. От меня здесь мало что зависело…

На моих глазах выступили слезы. Он молчал, но вся его страстная, немного сумбурная речь все еще звучала в моей голове, и я чувствовала, как неудержимо падаю в какую-то блаженную пропасть… Еще несколько минут назад все для меня было очень грустно, и я не могла даже и мечтать прожить всю жизнь с этим добрым и ласковым красавцем, каждую ночь переживать в его объятьях полет в небеса и слушать из его уст в свой адрес нежные слова, рожать ему таких же красивых и добрых детей… И вот сейчас я парю на крыльях счастья, и даже боюсь поверить, что все это происходит на самом деле…

– Ну так что, принцесса? – Он сжал мою ладонь. – Что скажешь?

– Я… я говорить да… – пробормотала я и, уткнувшись в его плечо, уже не сдерживала слез.

Словом, перед тем как уйти на службу, ему пришлось задержаться у меня еще на полчаса…

1 октября 1943 года, 09:02. Токио. Главный Штаб Объединенного Флота Японской Империи, Кабинет главнокомандующего.

Присутствуют:

Главнокомандующий объединенным флотом – адмирал Исороку Ямамото;

Офицер для особых поручений – капитан первого ранга Минору Гэнда.

Капитан первого ранга Минору Гэнда был моложе адмирала Ямамота на целое поколение. Когда молодой лейтенант Исороку Такано (фамилию Ямамото этот человек носил только с 1916 года) участвовал в Цусимском сражении, маленькому Минору еще не исполнилось и года. В 1929 году капитан первого ранга Исороку Ямамото командовал флагманским авианосцам Акаги, а лейтенант Гэнда был молодым морским летчиком, только что выпущенным из училища. Потом храбрый и умелый летчик начал делать стремительную карьеру. «Летающий цирк Гэнды», демонстрировавший в небе японских городов искусство высшего пилотажа, привлекал в авиационные училища все новых и новых рекрутов. Летчиком быть почетно, еще почетней быть морским летчиком, а на самой вершине иерархической пирамиды – пилоты палубной авиации. А все потому, что они ежедневно выполняют акробатические цирковые трюки, сажая свои самолеты на маленькую корабельную палубу.

Но этот молодой офицер, оказавшийся хорошим тактиком (о стратегических талантах речи не шло) был способен на большее, чем просто удивлять публику головокружительными воздушными кульбитами. Он не только рос в чинах, но и занимал все более и более ответственные должности. Последним местом службы капитана второго ранга Минору Гэнда перед переводом в штаб адмирала Ямамото была должность военно-воздушного атташе в Великобритании, где он был свидетелем ожесточенного воздушного сражения королевского военно-воздушного флота и германского люфтваффе. Вернулся он в Японию осенью сорокового года, сразу после завершения Битвы за Британию, и тут же попал в поле зрения адмирала Ямамото, разрабатывавшего операцию против Перл-Харбора.