Истинный смотрит с недоверием, но потом его взгляд смягчается.

— Ладно. Как скажешь. Хочешь посмотреть, что я купил?

В обеих его руках по три больших пакета с логотипом местного бутика, и я, как девушка, при виде них, вероятно, должна испытывать любопытство и предвкушение. Прежняя беззаботная Элен, несомненно, обрадовалась бы подаркам, но дело в том, что я чувствую себя другой, вялой и ни к чему не испытывающей интереса.

С безразличием я наблюдаю за тем, как Эштер раскладывает на кровати купленные для меня вещи: несколько пар мягких трикотажных штанов для дома, пять футболок разных оттенков серого, джинсы с художественными потертостями на коленях и алое платье, напоминающее о прежней жизни.

— Я заметил, что ты часто носишь красное, — говорит Эштер. — Наверное, тебе нравится этот цвет. Вот, решил прихватить.

Я смотрю на яркую тряпку в его руках и отчетливо понимаю, что никогда ее не надену.

— Гор любил. Я — нет. Мне нравится простая темная одежда.

— Что ж, я купил тебе десять комплектов одинакового черного белья. На самом деле я доверил выбор консультанту, потому что ничего в этом не смыслю. Показал только примерный размер. Надеюсь, подойдет.

Эштер заплатил за мои лифчики и трусы. Мне должно быть неловко, но все чувства словно атрофированы.

— А здесь, — он шуршит пакетом, — туфли, кроссовки и… девушка в магазине, продавщица, называла это слипоны. Короче, кеды без шнурков. Должны быть удобными.

Он смотрит на меня так, будто ждет одобрения. Затем, смутившись, кашляет и отступает к двери.

— Ты можешь примерить, а я пока сделаю чай.

Конечно, ничего примерять я не собираюсь. Когда Эштер уходит, я натягиваю на себя первые попавшиеся футболку и штаны, а остальную одежду раскладываю по полкам шкафа.

На лестнице меня настигает цитрусовый аромат бергамота и куда менее приятный запах жареной яичницы. Эштер не только заварил чай, но и приготовил нехитрый ужин.

— Проголодалась? Не знаю, как ты, а я после обращения готов слопать слона. И даже не одного.

Его взгляд скользит по моему телу и приклеивается к округлившемуся животу. Я инстинктивно одергиваю футболку, пытаясь скрыть выпуклость.

Я беременна от Эштера. Друг Гора — отец моего ребенка. Как же это странно!

— Присаживайся. — Ножки стула скрипят по плитке.

Над кухонным столом мерцает причудливый плоский светильник, похожий на летающую тарелку. На улице как-то резко темнеет, и в оконных стеклах отражается комната. Мы едим молча. Изредка Эштер пытается вовлечь меня в разговор, но его попытки не слишком успешны.

Аппетита нет. Отрешенная, я ковыряюсь в тарелке, пока волк не устает наблюдать за моими мучениями. Он забирает остатки ужина и счищает их вилкой в мусорное ведро.

— Не голодна?

Я вяло улыбаюсь и прикрываюсь беременностью:

— Токсикоз.

Невыносимо хочется подняться обратно в спальню, закутаться в одеяло с головой, предаться жалости к самой себе. Но это не выход — тупик. Надо взять себя в руки хотя бы ради ребенка. Говорят, дети чувствуют состояние матери и страдают вместе с ней.

Эштер словно читает мои мысли.

— Все наладится, — он подвигает ко мне большую плитку шоколада. — Я тебе помогу, Элен.

Глава 23

Время идет, и я чувствую себя насекомым, застывшим в янтаре. Ничего не происходит, ничего не меняется. Только мой живот становится заметно круглее и больше. Беременность под одеждой уже не спрятать, и однажды Келли и Тина (в этот раз они проникают в мою спальню, как все нормальные люди, через дверь) обмениваются потрясенными взглядами, но — удивительное дело! — не комментируют свое открытие. Мы болтаем так же непринужденно, как всегда, — ну, почти — выбираем привычные темы для разговора, не задаем и не слышим неудобных вопросов — в общем старательно притворяемся, будто ничего не случилось. Но я не питаю иллюзий насчет сестер, этих заядлых сплетниц. В их глазах видна лихорадочная работа мысли. Очевидно, что к вечеру о моем состоянии станет известно всем. Если верить Эштеру, девчонки уже разболтали обо мне стае. Благодаря им каждый в клане знает: сын вожака нашел истинную. Теперь поселок облетит еще более ошеломительная новость: эта истинная беременна.

Вероятно, поэтому хвостатые кумушки спешат закончить встречу — так им не терпится почесать языками.

— Мама жаждет познакомиться с тобой.

Эту фразу Келли произносит всякий раз, прощаясь, но сегодня слова молодой волчицы наполнены особым смыслом. Впервые она говорит «жаждет» вместо традиционного «хочет», и ее тон чуть более настойчив, чем обычно.

Я не готова. Категорически не готова встречаться с родителями Эштера.

Когда сестры сбегают — а иначе их желание поскорее смыться не назвать, — я подхожу к окну, отодвигаю штору: возвращаясь домой, девчонки оживленно шепчутся, их головы наклонены и соприкасаются.

Интересно, насколько хватит терпения моих будущих родственников? Когда вожак прикажет предстать пред его светлы очи? И будет ли Эштер требовать, чтобы я подчинилась?

Вдруг я с удивлением понимаю, что мне все равно. Будет требовать или нет, меня больше не вынудят плясать под чужую дудку. Я просто не стану делать то, чего не хочу, насиловать себя в угоду чьим-то желаниям. Не буду, и точка.

И куда только подевалась прежняя послушная Элен? Сгорела от горя. Разговор в лесу у оврага выжег эмоции, словно напалмом. Сейчас я восхитительно равнодушна — ничего не боюсь, не трясусь над репутацией, не пекусь о своей судьбе. Нет во мне больше этой внутренней потребности в чужом одобрении, стремления быть для всех хорошей.