Участницы отбора послушно осушили стаканы, и было видно, что им сразу же полегчало. А тут и какой-то мальчуган прибежал, крича во всю глотку:

– Линда жива! В подвале дрыхла! Так обиделась, что все проспала!

Все дружно рассмеялись. Амин вздохнула и помахала нашим студентам-помощникам.

– Ну что, ребята, - устало сказала она. – Давайте убирать все это. Хоть бы до вечера разгрести.

Глава 9

Появление старого хозяина садов Алейны, который к тому же проявил себя настоящим героем и убийцей чудовищ, привело всех горожан в ажиотаж. Гаспара обступили зеваки, расспрашивая его сразу обо всем: а каково было столько лет пролежать в склепе, а как же он не испугался той страховидлы, а что он дальше будет делать? Гаспар отвечал на вопросы, и было видно, что все это ему нравится. Собирая посуду в коробки, я услышала краем уха, как одна из горожанок предметно поинтересовалась у подруги, как у упырей обстоят дела с плотской стороной отношений.

Да, кажется, наши дамы просто так Гаспара отсюда не выпустят. Им важно, что есть мужчина, свободный и богатый – а насколько он жив, это уже не имеет значения. Надо напрыгивать и хватать, пока более проворные не подсуетились.

Макс прошел мимо столов и припасов, покачивая артефактом – кристаллом на цепочке – и угрюмо сообщил:

– Это все можно выкидывать. На всех вещах посмертные оттиски лицехватчика. Хорошо, если после этой еды отделаешься расстройством желудка, а то можно и богу душу отдать.

Я мысленно выругалась. Мало того, что отбор невест в очередной раз перепугал весь город, так он еще и встает в немалые деньги. Что касалось денег, так тут бургомистр держал нос по ветру и учуял, что у Гаспара имеются немалые капиталы. Сейчас он краем уха слушал принца Эжена, который рассказывал о том, что Гаспар со всеми удобствами разместился в садах Алейны, и приговаривал:

– Как же, как же, вернулся настоящий хозяин этих мест! А места-то в упадке, увы… и земли нуждаются в удобрениях, и дороги вон, все в ухабах. И я уже не говорю про состояние железной дороги на нашем участке! Кругом разорение, кругом!

Гаспар делал вид, что все это к нему не относится, тем более, какая-то барышня мягко, но крепко взяла его за рукав и принялась щебетать что-то очень завлекательное. Амин посмотрела в их сторону и, перелистывая свою записную книжку, пробормотала:

– Вот народ, а? Даже упыря рады подцепить.

– Упыри, милые леди, не имеют склонности к физической страсти, - тоном лектора сообщил Макс. – Они же покойники. Так что там никому ничего не светит дальше поцелуя ручки.

Амин скривилась, должно быть, представив, как именно Гаспар будет целовать ручку, и спросила:

– Так зачем же он сейчас с ней так улыбается?

Макс лишь развел руками.

– Из любви к искусству, я полагаю. Или ему просто скучно.

Петрова вздохнула и сказала:

– Ну ладно, пусть развлекаются. А я молодец. Как знала, заказала все для этапа в двойном экземпляре. Вот бы нам теперь ждать, когда все привезут, да? А теперь осталось только выгрузить да расставить.

Мы все дружно согласились, что Амин действительно молодец. Берт приобнял меня за плечи и спросил:

– Как ты?

– Все в порядке, - ответила я. Сейчас, когда приключение осталось позади, мне было не по себе от того, что Берт видел мой страх. Я привыкла прятать от других то, что могут потом использовать мне во вред: страхи, привязанности, чувства, мечты…

– Ты была очень бледная, - негромко произнес Берт. – Я за тебя испугался.

И это тоже было в новинку. За меня никто не боялся, кроме родителей и Петровой. Я посмотрела на Берта с самым беспечным видом и сказала:

– Все правда хорошо. Давай работать?

Мы провозились до вечера, сначала убирая испорченные столы, продукты и посуду, а потом расставляя все заново. Народ постепенно разошелся с площади в сторону кабачков и погребков – надо было обсудить и чудовище, и появление упыря, и то, с каким выражением лица уже настоящая Линда выходила из дому. После того, как к завтрашнему этапу все было подготовлено, а Макс натянул защитное полотно над вещами, мы отправились по домам. Я держала Берта под руку и чувствовала: вот тот человек, на которого я наконец-то могу опереться.

Это была не та любовь, о которой так горячо пишут в романах. Я бы назвала это увлечением, которое смешано с дружбой, уважением и интересом. Мне не хотелось думать о том, как долго оно продлится – я просто шла рядом с Бертом, и мне было хорошо.

Мы даже ни о чем не говорили. Просто пришли домой, зашли в гостиную, и Берт снял заклинание с картины и сказал:

– Кажется, я уже могу показать ее. Самое главное тут написано.

Никто никогда не писал моих портретов. Мне всегда хватало отражения в зеркале, и там нечем было гордиться настолько, чтобы заказывать еще и портрет. Я подошла к холсту, не надеясь, в общем-то, увидеть там что-то особенное.