Лицо Алистера приобрело легкий оттенок зеленого. Он не хотел этого. Но он посмотрел на Изобель, ожидая ее ответа.

Изобель кивнула, и Гэвин с трудом мог поверить в свой успех. Грив, наравне с Макаслан и Лоу. — Прекрасно, — сказала она. — Давайте начнем готовиться.

Она жестом пригласила их следовать за собой, и они последовали, лицо Алистера было мрачным, Гэвин старался не улыбаться. Потому что он уже обдумывал следующие шаги своего плана.

Как только срок полезности Изобель и Алистера для него истечет, он сможет убить Бриони и повесить ее смерть на Алистера. Это настроило бы Изобель против него и заставило бы их убить друг друга.

Оставив Гэвина забирать свою корону.

39. Алистер Лоу

Даже высшая магия имеет свои пределы: она не может вернуть людей, которые умерли за нее.

Традиция трагедии

Замок во многом напоминал Алистеру поместье Лоу. Каждый раз, когда он поворачивал за угол, он клялся, что мельком видел Хендри, исчезающего под аркой, или видел его из-за готического окна. Пока Алистер осторожно спешил по коридорам, доспехи наблюдали за ним со всей жестокостью, присущей портретам его семьи.

Жалкое подобие чемпиона Лоу, услышал он их шепот.

И они были правы. Алистер похоронил то, что осталось от Хендри, даже если это означало пожертвовать заклятием, которое могло привести к его победе. И пока Изобель и Грив строили планы наверху среди кучи заклятий, Алистер улизнул, чтобы сделать наименьшую из мыслимых вещей Лоу.

Его сердце бешено колотилось, когда он спускался в недра Замка, вспоминая время, когда он посетил хранилище дома. Несколько историй о чудовищах закрались ему в голову, и его собственное воображение вцепилось в него в темноте. Худшим из них был запах выпечки, слегка сладковатый в полумраке. Призрачная высшая магия замигала в уголках его зрения. Он почти слышал смех Хендри в тишине лестничной клетки.

Может быть, так оно и было. Может быть, он сходил с ума.

К тому времени, как он добрался до подземелий, все его тело дрожало. Он дрожал, несмотря на то, что вспотел.

Быстрое заклинание Отмычки открыло замок со щелчком. Железная дверь распахнулась, открыв Бриони Торберн в углу камеры, бодрствующую и прижавшую колени к груди. По крайней мере, они могли позволить бы ей немного привести себя в порядок. Это заклинание было отвратительным.

— Они послали тебя убить меня? — спросила она его.

— Не совсем так.

— Тогда они уходят, чтобы убить Финли и Элионор, и это мой последний шанс передумать.

Ее голос звучал болезненно буднично, когда Алистер больше всего на свете нуждалась в вере. Алистер так долго избегал быть хорошим, что не был уверен, что знает, как это делать.

— Я освобождаю тебя, Бриони, — сказал он срывающимся голосом.

Глаза Бриони сузились. — Я не дура.

— Нет, дурак, наверное, я.

Он вздохнул и сделал шаг назад, давая ей дорогу к двери. Затем он бросил ей кожаный мешочек. Она открыла его и с удивлением вытащила одно из своих магических колец. — Уходи, потому что я не буду сражаться с ними, чтобы помочь тебе сбежать.

Бриони уставилась на него, как будто все еще не могла примирить его репутацию с тем, кем он был на самом деле. — Но они будут драться с тобой, как только узнают, что ты сделал.

Алистер пожал плечами с фальшивой уверенностью. Изобель, возможно, и не убила его этим утром, когда он прижал ее заклятие к своему горлу, но тогда он был всего лишь разочарованием — не помехой, не угрозой. Алистер надеялся, что, позволив ей использовать Божественный Поцелуй, она поймет его истинные чувства. Что он не был достаточно силен, чтобы спасти Хендри. Что он не хотел жить в таком мире, где братьями приходилось жертвовать, где два человека, которые заботились друг о друге, были вынуждены быть врагами. Он хотел, чтобы она увидела, что он все отдал бы за этот шанс, каким бы маловероятным он ни был.

Вместо этого Изобель даже не захотела попытаться.

— Может быть, я обрекаю себя, — пробормотал он Бриони. — Но я также думаю, что спасаю себя.

— Так ты мне веришь? — Алистер не знал Бриони, но было что-то утешительное в том, что выражение лица незнакомца идеально отражало его собственное. Может быть, Бриони тоже больше всего на свете нуждалась в вере.

— У историй всегда был способ спрятаться внутри меня, — честно сказал он ей. — Хороших и плохих.

— И которая из них моя?