Зенков махом обошел позиции. БМД, как в полукапонире. Одну самоходку прикрыли мешки с песком, другая затаилась за грядою щербатых останцев. Гранатометчики засели вдоль узкого шоссе. «Ждем-с», – как Миха Гарин говорит…

– Танки! – разнеслось над позициями.

На подъеме, куда восходило шоссе, заклубилась пыль, и показался легкий танк АМХ с уродливой, будто обглоданной башней. За ним катились М60, куда более основательные.

Марьин медленно поднес к губам тангету.

– Первый, огонь!

Шипенье гранаты, выпущенной из РПГ-16, совершенно затерялось в рокоте и лязге, но вот танк в середине колонны замер, будто споткнулся на ровном месте, и в тот же миг его башня приподнялась на клубах огня. Сухой воздух раскололся взрывом.

– Пятый и шестой, огонь!

Дуплетом рявкнули АСУ, хороня легкий танк в авангарде, и колонна остановилась. М60 разворачивались, съезжая на обочину, выстрелила парочка орудий, но без толку, лишь вздыбились лежалые пески вдалеке.

– Четвертый, огонь!

Оставляя копотный след, вынеслась граната и впилась в борт танку, над которым хвастливо реял красный флаг с зеленой звездой. Долю секунды спустя сдетонировала боеукладка, и пламя рвануло изо всех люков.

– Кузя, хватай двоих, приветишь БТР!

– Есть!

По обочине запылил гусеничный бронетранспортер «Брэдли», рассыпая пулеметные очереди. Спрыгнувшие с брони пехотинцы открыли огонь, короткими очередями пропалывая кусты тамариска.

Едва Зенков открыл рот, чтобы дать команду автоматчикам, как рявкнула пушка БДМ, а соло «Калашниковых» слились в нестройный хор.

– Отсекай! – орал «Кузя». – Отсекай! Ма-акс!

Снаряд, предназначавшийся рубке АСУ-57, угодил ниже – в насыпь, швыряя песок и каменное крошево. Самоходка пальнула прямо через клубящийся дым разрыва, и тут на перемежавшийся грохот боя наложился новый звук – далекий свистящий гул. Он близился, переходя в надсадный вой турбин, и лишь тогда Женька поднял голову выше поросли верблюжьей колючки.

С моря налетали звенья «Як-38». Их хищные силуэты стремительно скользили в голубой вышине, а ракеты, управляемые или не очень, уже вытягивали дымные шлейфы и прыскали огнем движков.

– Наши! – завопили от блок-поста. Зенков узнал голос «Квадрата».

Ракеты «воздух-поверхность» впивались в танки, как гвозди в трухлявую доску – одним ударом по шляпку, и курочили броню всею силой своих БЧ. Отдельное звено палубных штурмовиков прошлось над танковой колонной, сбрасывая кассетные бомбы с кумулятивными боевыми элементами. Они рвались часто и ярко, язвя М60 – ослепительные клубочки яростного огня вспыхивали десятками, вызывая в ответ грохот детонаций или чадный огонь расколоченных дизелей.

Зенков стянул голубой берет, и утер им потное лицо. Победа…

Дорогу к океану БМД одолела за полчаса, и вынеслась на широчайший песчаный пляж. Пустынный, он тянулся от горизонта к горизонту, манил прилечь на горячий песок или разбежаться – и в воду.

Десантники, вопя, как мальчишки, сбежавшие с уроков, рванули к воде, скидывая форму на ходу, окунаясь в набегавшие валы.

Зенков чуть ли не первым ворвался в прозрачные волны, на удивление прохладные. Но и это – в радость. После духоты на солнцепеке, хотелось свежести, а не парной.

Отмахав саженками на закат, Жека ощутил, как смывается грязь и пот, усталость и смертное томление. А в море, утверждая мир и покой, синела громада флагмана 5-й оперативной эксадры – на палубу "Киева" как раз садился припоздавший «Як». Самолет опускался замедленно и плавно, он словно тонул в мареве воздуха, взбаламученного турбуленцией.

Зенков пожелал летуну счастливой посадки, и завернул к берегу.

Воскресенье, 6 ноября. Утро

Псков, улица Профсоюзная

Выйдя к «палатам», я повеселел – работа шла по всем стройотрядовским правилам, с полузабытым звонким девизом: «Даёшь!»

Бортовой «газон», набитый мусором, как раз съезжал с небольшого пригорка, заросшего неопрятной кудлатой травой, а синий «МАЗ» грузился потихоньку – студенты выскакивали с носилками и, поднатужившись, вываливали груз в кузов.

– Видал? – хмыкнул довольно Ромуальдыч. – А ты боялся!

– Нельзя начальству вот так вот, прямо, – попенял я ему. – Покорректней надо, как бы вскользь: «Испытывал определенные сомнения».