Сползаю вниз, скользя по подушке спиной, и, натянув одеяло на своё тело сильнее, пытаюсь уснуть, чтобы больше не слышать самый родной, но в то же время самый отравляющий голос в своей жизни.

– Так, аккуратней.

Медленно переступаю с одного бруса на другой на злосчастной канатной дороге, продолжая упорно делать вид, что мне интересны занятия с мистером Мартеном, хоть и на капельку это всё же является правдой. Оказывается, если долго-долго себя в чём-то убеждать, то в конце концов можно в это поверить. А я как раз только и делала, что убеждала себя, но не только себя, а вдобавок всех вокруг, в том, что я и правда заинтересована в этом непонятном деле.

Какой смысл вообще у этого всего? Может мне кто-то подсказать? Какой смысл ходить по качающимся брусьям, преодолевать препятствия на высоте нескольких метров? Для чего? Людям не хватает экстрима в жизни? Или острых ощущений? Извините, но я не из числа этих самых людей. Мне и так хватает проблем. Не хватало мне ещё думать о том, как бы выжить на этой грёбанной канатной дороге в преисподнюю.

– Мистер Мартен, я не смогу, – цепляюсь за верёвочный трос, сильно сжав пальцы.

Сегодняшнее занятие отличается от всех предыдущих. Сегодня я впервые не пытаюсь произвести на Маэля хоть какое-то впечатление. С тех самых пор, как я порвала свои дружеские отношения с Милли и разорвала наш спор, я стала чувствовать себя намного свободнее, спокойнее. Кажется, даже стала менее нервной и раздражительной. Наверное, все эти лицемерные уловки и игры с совестью всё же сыграли немаловажную роль, воздействуя на моё ментальное (а вслед за ним – физическое) здоровье.

В целом, я рада, что этот цирк закончился. Мне больше не нужно притворяться. Я больше не веду себя как идиотка, вешаясь на взрослого женатого мужчину. Конечно, я не могу отрицать того, что эти два дня ожидания нашего свидания занятия прошли в моих непрерывных мыслях о загадочном Маэле, но я теперь хотя бы сдерживаю себя. Из приличия. Ибо никогда не стала бы так втупую подкатывать к совершенно состоявшемуся, зрелому мужчине. Там такие дилетантские приёмы не прокатят. Проверено.

Наши «отношения» с мистером Мартеном тоже сильно поменялись. Они стали более искренними, тёплыми. Я чувствую, что ему не всё равно, и мне невероятно нравится это чувство. Это новое чувство.

Кажется, он тоже заметил, что я изменилась. Меня это радует. Я хочу, чтобы он видел меня настоящую. Может быть, хотя бы ему я смогу доказать, что я – нечто б'oльшее, чем обычная избалованная девчонка из богатой семьи.

– Беннетт, ну чего ты опять? – устало кидает Маэль, подойдя ближе. Коротко смотрю на него, поджав губы, и переминаюсь с ноги на ногу. – Давай, давай, – он машет рукой, подгоняя меня.

– Не могу, – сквозь зубы проговариваю, пялясь на канатный ад.

– Солнышко, сделай шажочек, пожалуйста, – издевательски протягивает мистер Мартен, и я перевожу на него злобный взгляд. – Да, с таким же энтузиазмом, только вперёд по брусьям, – растягивает губы в своей фирменной доброй улыбке, заставив меня на секунду задержать дыхание.

– Ладно, – подтягиваю тросы ближе к себе, устремив внимательный взгляд вперёд. – Но если я вдруг умру, это будет на вашей совести, – слышу мягкий тихий смех и тут же делаю шаг. – Господи…

Успеваю только начать молиться и снова, как в первый день, съезжаю ступнёй вниз по отполированному закруглённому брусу. Маэль делает рывок, приблизившись ко мне, но я на этот раз оказываюсь более опытной дамой в этих канатных делах, поэтому ловко соображаю, что к чему. Резко хватаюсь за трос левой рукой, сгибая её в локте, и тяну его на себя. Выскакиваю на дощатую платформу, совмещённую с дорогой, по которой только что шла, и почти что влепляюсь в мистера Мартена, невольно ухватившись за его плечо.

– Беннетт, ты… опять? – неуверенно бросает, опустив взгляд на мою ладонь.

– Я случайно, – отдёргиваю руку, в тот же миг ощутив острую боль в нижней части ноги, в зоне лодыжки. Так ощущается старость, да? – Ох, – задумчиво бормочу, наклонившись, и дотрагиваюсь до ноги.

– В чём дело?

– Кажется, я как-то не так наступила. Потянула что-то, – начинаю потирать пострадавшую мышцу, пытаясь облегчить ей страдания.

– Отвести тебя в мед. кабинет?

– Нет, – выпрямляюсь, улыбнувшись, и вновь вижу в голубых глазах искреннее волнение. Внутри сразу же разливается непривычно приятное тепло. – А то я такими темпами стану там постоянным посетителем.

– А что ещё делать, если ты постоянно травмируешься? – Маэль мягко усмехается, просунув ладони в карманы брюк. – Ладно, давай спускаться потихоньку.

– Это вы виноваты, – медленно иду к ступеням, которые мне ещё предстоит преодолеть.

– Почему это?

– Потому что я не хотела идти и была права, а вы настояли, – внезапно останавливаюсь, прямо у верха верёвочной лестницы.

– Иногда нужно найти в себе силы сделать то, чего ты боишься, – Маэль в который раз кидает пафосную философскую фразу в воздух и идёт вперёд, наклоняясь, но замечает, что меня рядом нет, и поворачивается вполоборота. – Тебя снова уговаривать, Беннетт?

– Мистер Мартен, давайте посидим здесь немного, – смотрю на него умоляюще, а он вновь пропитывает свой взгляд стариковской усталостью.

– Зачем?

– Нога пока болит. Может, пройдёт? – лукаво произношу, кинув на него взгляд исподлобья. – И… мне просто хочется здесь посидеть, – слабо улыбаюсь и присаживаюсь на край, свесив одну ногу вниз, а вторую, больную, подгибаю, прижав к своему телу.

Маэль глубоко вздыхает, нехотя развернувшись. Садится рядом, уперев ступню в пол, и сгибает ногу в колене, облокотившись на выпрямленную руку, которую он завёл назад.