Льюис с задумчивым выражением вставил в аппарат еще одну капсулу.

— Так вот почему ты ныряла с акулами и занималась другими безумными выходками? — спросил он спустя некоторое время. — Тебя спонсировали для благотворительности? Я должен был догадаться. Трудно представить, что ты действительно хотела спускаться вниз по зданиям забавы ради, хоть ты и чокнутая, — добавил он.

Последовала короткая пауза, а затем Брайони неуверенно произнесла:

— Да. — Она задумалась над своей дилеммой. Она действительно должна была признаться, что ее благотворительный интерес был только частью причины, по которой она отчаянно хотела попасть на новое шоу.

Он сел рядом с ней.

— Расскажи мне о своей благотворительности, и я перестану вести себя как идиот, — заявил он, положив свою теплую руку на ее ладонь. Это ее успокоило. Его глаза были полны сострадания, и ей вдруг захотелось выговориться.

— Вредно все держать в себе. Расскажи мне все о благотворительности и о том, почему ты их поддерживаешь.

Убедившись в его искренности, она освободила себя от бремени.

— Когда мне было шесть лет, я подхватила стрептококковую инфекцию. Большинство детей нормально перенесли бы это, но я — нет. Инфекция затронула мои базальные ганглии — совокупность мозговых клеток, расположенных глубоко внутри мозга, которые играют роль в контроле движений и эмоциональных реакций. У меня было то, что известно как хорея Сиденхэма, также называемая танцем Святого Витта. В сущности, это ужасная вещь. Любой ребенок, который заболевает им, теряет контроль над своими мышцами — руки и ноги дергаются без какого-либо контроля над ними со стороны человека. Я была похожа на марионетку. В одну минуту я была в порядке, но в следующую — мои руки летали вокруг, будто управляемые невидимыми струнами. Мои глаза внезапно начинали дергаться, или я теряла контроль над своими руками. Временами это было довольно страшно.

Льюис сохранял невозмутимый вид. Его рука оставалась лежать на ее руке.

— Сначала я была так сильно больна, что несколько недель лежала прикованной к постели. Затем достаточно поправилась, чтобы начать двигаться, но у меня развились эти тиковые расстройства, я спотыкалась и даже падала. Ты можешь себе представить реакцию других детей, когда я наконец вернулась в школу. Я потеряла тех немногих друзей, которые у меня были. Надо мной смеялись и издевались. Даже маленьких детей запугивали мной, — прокомментировала она, заметив удивление на лице Льюиса. — После этого я перестала общаться со сверстниками и стала замкнутой. Я потеряла всякую уверенность в себе. Я была так несчастна. Иногда я сидела в углу и ревела навзрыд. — Она глубоко вздохнула. От этих воспоминаний у нее всегда вставал ком в горле.

Льюис похлопал ее по руке, и Брайони с трудом продолжила:

— Моему учителю часто приходилось звонить, чтобы кто-нибудь приехал и забрал меня. Хуже того, я все время чувствовала себя такой усталой, и мне становилось плохо. Мне не хотелось выходить на улицу. Я хотела оставаться дома со своей семьей, особенно с моей сестрой Ханной. Она была единственной, с кем я хотела проводить время. Я превратилась в очень встревоженного ребенка. По-видимому, это все часть болезни, хотя в то время она доводила мою маму до безумия. Она не понимала, что со мной происходит. Пыталась помочь мне избавиться от моего плохого настроения, но я хотела быть только с Ханной. — Она печально покачала головой, вспоминая все это. — За эти годы я узнала больше об этом синдроме и помогаю благотворительной организации повышать осведомленность о нем. Я не могу встать и рассказать людям о том, что лично пережила, но, если я могу помочь с финансированием благотворительности, это поможет донести до них послание. Благодаря улучшению санитарных условий и использованию антибиотиков для лечения стрептококковых инфекций и ревматической лихорадки, хорея Сиденхэма в настоящее время редко встречается в развитых и развивающихся странах. Я не хочу, чтобы другие дети чувствовали себя такими же ужасно одинокими, как я. Заражение хореей Сиденхэма было не только ужасной болезнью, но и последствиями того, что она изменила мою жизнь к худшему. Это было одной из причин, по которой Ханна сбежала из дома. Она — это еще одна причина, настоящая причина, по которой я хочу участвовать в шоу.

— Погоди. Разве ты не упоминала сестру на прослушивании?

— Точно.

— А, теперь я вспоминаю. Вот черт. Ты, должно быть, думаешь, что я совершенно бессердечный. Я пропустил кое-что из того, что ты сказала на прослушивании, потому что женщина, сидевшая рядом со мной, выбрала именно этот момент, чтобы прошептать мне на ухо и спросить, не следует ли ей упомянуть о своем ругающемся попугае. Я уловил только обрывки того, что ты сказал. Теперь я припоминаю, что слышал, как ты сказала «сестра», а потом заговорила о туфлях.

Она попыталась нащупать в кармане бумажную салфетку. Ничего не найдя, она шумно шмыгнула носом.

— Извини. Я не должна была так переживать из-за этого.

Льюис достал из ящика стола пачку салфеток и протянул ей. Она вытащила одну из них и высморкалась.

— Ты не обязана продолжать. Я чувствую себя подло, что вел себя как идиот. Ты, должно быть, подумала, что я не хочу быть твоим партнером. Я просто дразнил тебя. Если мы сможем попасть на шоу вместе, я буду счастлив. Если же нет, то займусь своим новым клиентом и буду подбадривать тебя из своего кресла. — Он положил руку на ее ладонь. — Мы организуем звонок по скайпу и сделаем все возможное, чтобы попасть в одну команду. Разве я могу отказаться? Кроме того, это будет забавно и, без сомнения, пойдет нам обоим на пользу — в последнее время у меня было не самое легкое время, так что это будет повод выпустить пар.

Брайони осторожно провела рукой под глазами.

— Мелинда рассказала мне о вашем разрыве с Максвеллом.

— В таком случае мне не нужно поднимать все эти грязные и жалкие подробности. — Он ловко изменил направление их разговора. — Давай мы оба отправим письма продюсерам шоу и скажем, что мы чрезвычайно взволнованы перспективой отправиться во Францию, хотя мы понятия не имеем, чего ожидать, когда приедем. Я полагаю, вы нуждаетесь во мне из-за моих превосходных лингвистических навыков. — Он кашлянул, а потом высоким голосом произнес: — Je m'appelle Lewis et j'ai dix ans. Merci [7] .

Брайони выдавила слабую улыбку.

— Я думаю, нам лучше оставить этот разговор обо мне. Спасибо тебе.

— Эй, вот для чего нужны друзья — раздавать салфетки, выслушивать неприятности, варить кофе и угощать шоколадным печеньем.

Волна тепла пронзила Брайони насквозь.

— Спасибо тебе. Ты потрясающий друг.

— Я бы воздержался от суждений, пока мы не вернемся из Франции. Ты еще не открыла для себя ma fetish для zee saucisson и baguettes, — сказал он с ужасным французским акцентом, подкручивая воображаемые усы.