Происходящее выбило почву из-под моих ног, я потеряла надежду на благополучный исход. Из императорской тюрьмы невозможно сбежать.

Обращённые молча выполняли приказ Олеандра, они равнодушно швырнули меня в сырую камеру и закрыли решётку.

Я обречённо наблюдала за тем, как ключ поворачивается в замке, отделяя от меня свободу.

Оказавшись второй раз взаперти, я не билась в истерике и не умоляла пощадить, в этом больше не было смысла. Единственный защитник отвернулся от меня, получив своё. В голове до сих пор не укладывалось, почему всё сложилось именно так. Почему Олеандр не отправил меня к родителям? Ведь по вампирским законам я не совершила никакого преступления и принадлежу клану Кроу, и никто не имеет права распоряжаться моей судьбой, кроме них.

Возможно, принц всё же выкупил меня! Хотя, какая теперь разница, где гнить?

Долгое время я бездумно сидела на гнилой соломе и не обращала внимания на окружающую обстановку. Меня поглотила боль и обида. Я ведь чувствовала, что Олеандр был искренен со мной в ту ночь, и мои чувства к нему не были самообманом. От этого становилось особенно горько.

Не знаю, как долго я была в таком состоянии, даже не заметив, как провалилась в сон.

Проснулась от того, что продрогла до самых костей. Сырость пропитала платье насквозь и добралась до тела.

Пытаясь хоть как-то согреться, я начала ходить по маленькой камере и растирать руки. Возле решётчатой двери на мгновение замерла, услышав странный шорох. Наконец, взглянув в противоположную сторону тёмного коридора, увидела, что камера напротив не пустует.

Моим соседом оказалась гигантская горгулья, а точнее горгуль. Он стоял в полный рост. Его рога практически касались потолка, вынуждая своего хозяина слегка подогнуть колени.

Монстр не сводил с меня глаз цвета плавленого золота, но и близко приближаться к решётке не спешил.

Присмотревшись, я поняла, в чём причина – на входе в камеру висели солнечные ловушки. Стоит пленнику попытаться сбежать, как он тут же окаменеет от ярких лучей.

Глава 24

Неожиданное открытие вызвало у меня нервную дрожь. А что если горгуль вырвется? Тогда ему ничего не помешает разорвать меня на мелкие кусочки. Всем известно, насколько они кровожадны и безжалостны.

Сглотнув ком страха, отвернулась через силу, медленно, не делая резких движений, вернулась к сырой подстилке и забилась в тёмный угол.

Мысли о крыльях и поведении Олеандра вытеснил страх быть растерзанной огромными когтями. Я просто не могла не смотреть на монстра. В ответ он тоже не сводил с меня немигающий взгляд и стоял, как окаменевший. И если бы не горящие глаза, я бы решила, что он подвергся воздействию солнечных лучей.

Не знаю, как долго мы играли в гляделки, но неожиданно исполин сделал шаг к решётке и замер в опасной близости от ловушки.

— Не вампиррр, но и не человек! — пророкотал уже знакомый голос. Я сразу же вспомнила неудачную прогулку в саду и клетку с клубящейся тьмой. Сомнений быть не могло, это именно он тогда схватил меня за горло и напугал до полусмерти.

Жуткий голос горгуля пронял до глубины души, от чего я начала трястись всем телом, а зубы клацали так, что звук от щелчков, наверное, разносился по всему подземелью.

Издав непонятный звук, чудовище сделало шаг назад, развернулось ко мне спиной, при этом ободрав плечами каменную кладку, и замерло. Так стало гораздо легче, и я невольно прошептала слова благодарности.

Помимо огромной горгульи, моими соседями стали крысы, мокрицы, слизни и летучие мыши. Последние постоянно влетали и вылетали из узкого горизонтального окошка с решетками. От их возни с потолка то и дело сыпалась пыль, плесень и мох.

Хоть соседство ночных летунов меня не пугало, всё равно было неприятно, да и чистоты под ногами их присутствие не добавляло.

Я старалась не обращать внимания на кипящую жизнь вокруг меня и замерла в неподвижном ожидании.

Время, словно тягучая древесная смола, медленно стекающая по стволу, тянулось неимоверно долго. Я несколько раз погружалась в тревожный сон и вздрагивала каждый раз, услышав тихий шорох. Но открыв глаза, видела, что вокруг по-прежнему ничего не изменилось, и вновь погружалась в забытье, в надежде, что рано или поздно обо мне вспомнят и, сообщив об ошибке, освободят.

Чуда так и не случилось.

Дневной свет проник в затхлое помещение и выдернул меня из полудрёмы. Через окошко доносились звуки суеты.

От долгой неподвижности, руки и ноги затекли, но я не спешила вставать до тех пор, пока не услышала голос Робина.

– Прошу, пощадите!
– мальчик плакал, и каждое его слово пронизывал страх.

Резко вскочив, хотела попробовать выглянуть в окно, но занемевшие ноги подкосились и, я упала на колени.

Пока я приходила в себя, шум на улице усилился, а затем к своему ужасу, я услышала свист кнута, после которого последовал громкий щелчок.