На этом берегу, где фрукты плохо вызревают,

И почему на другой берег не перенесёшься,

Плоды где сладкие растут и всё благоухает»?

– «Ну как перенесусь я? – князь спросил, – мне невозможно,

Река здесь, в этом месте, широка и так огромна».

– «Садись ко мне на спину, отвезти будет не сложно

Тебя мне на тот берег, тебе если так удобно».

Ему поверил Бодхисаттва, на спину забрался,

Но его в воду сбросил, лишь от берега оплыли,

Его стал спрашивать князь, когда в речке оказался:

– «Зачем ты сделал так, мы о другом ведь говорили»?

– «Какой мне смысл тебя переправлять ещё куда-то?
–

Сказал тут крокодил, – как тебе это б не хотелось,

Но вот моей жене съесть твоё сердце захотелось,

И случай мне такой представится ещё когда-то,

Чтоб самого тебя к её обеду мне доставить»?

Услышав слова эти, Бодхисаттва рассмеялся,

Сказав: «Но это ж хорошо, что ты во всём признался,

И хорошо, что мне сказал, но нужно мне добавить,

Всё дело в том, что сердца нет со мной в час, данный,

Ведь не всегда мы ходим с ним, когда же мы гуляем

То на макушках фиговых деревьев оставляем

Его, таков обычай наш, немного, правда странный.

Вон видишь, что оно висит на фиговой макушке,

Мне нужно взять его с собой, на дерево подняться,

И нам не стоит без него к жене твоей являться,

Позволь подняться, взять его мне с фиговой верхушки».

Сказал тот: «Отдашь сердце, убивать тебя не стану».

Князь с его помощью до того берега добрался,

На дерево влез, в безопасности там оказался,

И крикнул: «Обманув меня, померил ты обману,

Что сердце обезьяны на деревьях оставляют,

Ты глуп совсем, живёшь в иллюзиях и заблужденьях,

Большой ты телом, ум же твой песчинку составляет,

Хитришь, используя своё ничтожное мышленье».

Услышав это, крокодил расстроился, жалея,

Как будто бы с мешком он полным золота расстался

Уполз к своей жене и в своей глупости признался.

Та злилась, о несбывшейся идее сожалея.

Когда в Бенаресе царь Брахмадатта ещё правил

То Бодхисттва как бог дерева на свет родился,

Его приют на кладбище в то время находился,

Где обитал он, и потом следы свои оставил.

В Бенаресе в то время повсеместно объявили

В честь демона Наккхатта праздника всем проведенье,

Люд вина оставлял на перекрёстках, угощенье,

Так как его боялись, им запуганы все были.

А в полночь в город тот шакал проник через каналы.

Наелся рыбы он и мяса, и вина напился,

От счастья захмелев, в кусты Пунага завалился,

Проспал до полудня, как спять все сытые шакалы.

Когда проснулся, то подумал: «Как ему убраться

Из города, но тихо, чтобы люди не побили,»?

На улице, одной, решил у алтаря остаться,

Лежать там незамеченный, кругом люди ходили.

Увидел он, Брамин идёт, решивший там умыться.

Подумал: «А брамины все ведь деньги любят очень,

Он меня вынесет, могу в плаще его укрыться,

Через него к моей свободе будет путь короче».

И человеческим он голосом сказал тихонько:

– «Брамин, я двести золотых монет в схронах имею,

В плаще из города меня ты вынесешь легонько,

Они будут твои, отдам тебе всё, чем владею».

Брамин неравнодушен был к деньгам, как все святые,

Шакала он поднял, в плащ завернул, вынес за врата.

О злате думал, все желания были простые,

От города он уходил, не ведая, куда-то.

Шакал сказал, увидев кладбище перед собою:

– «Здесь отпусти меня на волю, клад мой здесь хранится».

Тот, отпустив, спросил: «Когда расплатишься со мною»?

Шакал сказал ему: «Плащ расстели у той гробницы».

Брамин плащ расстелил, с молитвой демона прославив,

Шакал на плащ брамина же вначале помочился,

Затем всем тем, сожрал что накануне, облегчился,

И прытью убежал, брамина в дураках оставив.

Всё видя, Бодхисаттва, высказал стихотворенье: