— Не о чем, а ком. Тебе бы надо посоветоваться с одним человеком. Он твой старый приятель.

— Все мои старые приятели в титановых футлярах на космическом ветру вялятся. Кто этот призрак?

— Это я, кэп, и вовсе не призрак, а муж вполне телесный! Уж мой-то голос ты с другими не спутаешь, или как?!

— Дамиан! — Одиссей-Киклоп вскочил со стула. Мэтр Флориан втянул голову в плечи, и пальцы обеих рук его вцепились в пенсне. — Разрази меня плазма! Что ты делаешь в наших широтах?

— Ну не совсем в ваших… Мы с твоим сынком только что пересекли республиканские кордоны, разумеется, не в положенных местах. Со мной еще двое моих друзей, славных ребят. Дарий и Терциния… Вот такая оказия, Оди, мы и есть экипаж того фрегата, который сейчас очень заботливо сопровождают дракары твоего сына Гулливера. Что скажешь? Может, ты не станешь лишать старого друга его теплой посудины? И, кроме того, я бы хотел тебе кое о чем рассказать. Может, отложишь сделку или хотя бы перенесешь на время моего прилета?

— Черт возьми, Дам, ты прав! Стоит, пожалуй, обняться и опустошить пару бочонков вина ради такого случая! Гулливер, сынок, я о корчме рыжего Гаргантюа, одним словом, буду вас ждать на Второй Луне Пестрой Мары. Когда прибудете?

— Через пару суток, я так думаю, не раньше, папа.

— Будь осторожен, сынок, и береги фрегат моего друга. Особенно, конечно, его самого, разрази меня плазма!

Мэтр Флориан был премного удивлен таким разговором его друга и столь неожиданным поворотом в процессе того, что утильщики почитали как святой ритуал, а именно поворотом в сделке. Они всегда прощали себе свои поправки, оговорки, дополнения, отклонения и резолюции и очень редко, если почти никогда, не прощали непоследовательных действий другой стороне, именуя такие действия не просто «непартнерским поведением», и даже не «откровенным свинством» или «безобразием», а просто-таки «кощунственными выпадами».

Сдерживающим фактором в немедленном прекращении отношений мог выступить, пожалуй, только особенный статус партнера, его личные волевые качества, или подспудный страшок навлечь на себя какой-нибудь неуправляемый воинственный гнев.

Подобным статусом, без сомнений, владел видавший виды пират Одиссей-Киклоп. Поэтому реакция мэтра Флориана внешне ограничилась озадаченно растерянным взглядом, несмотря на то, что буквально пять минут назад настойчивость утильщика в отношении «добавочной платы» была принята Одиссеем-Киклопом, а внутренние аплодисменты мэтра Флориана были так возможны…

— Мэтр Флориан, — начала свои якобы объяснения Одиссей-Киклоп, — у нас с вами предостаточно времени до прилета моего сына Гулливера-Черепка… Не согласитесь ли вы побыть моим добровольным гарантом и заложником? Я был бы вам за это дьявольски признателен и благодарен. Что-то подсказывает мне, мэтр Флориан, что если я сейчас не возьму вас в такой дружеский плен, вы непременно выкрутитесь и оставите меня с носом, а мы, пираты, да вы уже знаете, мы очень не любим несправедливости, особенно в моменты азарта и наивысшей опасности. Да, я повторяюсь, не так ли, мэтр Флориан? Вот незадача! Старею, знаете ли… Однако слово мое крепко, клянусь костлявым пращуром на флагах всех дракаров. Уж вы мне поверьте…

Мэтр Флориан проглотил слюну, точней, по-видимому, ее отсутствие.

— Да, я вам верю. Без сомнения… Вы же наш друг и желанный гость. Что вы предлагаете?

— Я предлагаю вам научить меня играть в трехмерный бильярд, а после присоединиться ко мне и вместе слетать на пирушку в чудесный подземный город вашего подопечного Рыжего Гаргантюа. Кстати, у вас будет отличная возможность осмотреть последнюю фишку в моей ставке. Я о трофее моего сынка… Так что скажите, уважаемый мэтр Флориан? Принимаете поправку?

— Принимаю, — ответил мэтр Флориан с чувством подавленного игрока, у которого ограничили выбор действий, вежливо приставив дуло к виску.

***

В здание Королевской Академии Гильгамеш-Лобсанг вошел беспрепятственно. Действие нейрозамедлителя продолжалось, по-видимому, уже третий час. Все это время город напоминал Гильгамешу заколдованное царство.

По странной аналогии с процветающей манией отключать киберов, картина выглядела так же, только в отношении людей. Но не только людей, а всего, что двигалось: гравикары висели в воздухе, а если и двигались, то не более метра в час. Эскалаторы в магазинах, лифты в офисах — все застыло, словно в стоп-кадре…

Собака, задравшая ногу над штаниной какого-то пьяницы, спавшего в сквере… Двое потрепанных молодцов, пытавшихся отмутузить друг друга… Слепая женщина с тросточкой посреди улицы… Мрачного вида старик, где-то нашедший камень и бросивший этот камень в витрину бара… Камень продавливал стекло, и то разлеталось на осколки… Можно было подойти и собрать эти осколки прямо в воздухе… Растрепанный гвардеец с криком в безмолвной глотке догонял женщину… Держал ее за прядь развевающихся, застывших в неподвижном воздухе волос…