Гелеспа уходила от центра воронки. Бешеная громадина вихря, его дымно-серая спираль, продолжала кружить внизу, вращая в «лопастях» тысячи тонн снежной пыли, камней и всего, что только можно было высосать из жерла и сосрести со склонов Панчагрима.

И тогда, совершенно уверенная в своем неожиданном предположении, Гелеспа повела флаер к посадочной площадке приюта. Перелет почти на шестьдесят километров занял у нее чуть больше пятнадцати минут.

Абсолютно целехонький флаер Дереша стоял в центре одного из пяти посадочных кругов. Вспомнив о своем заблокированном обруче связи, Гелеспа назвала код разблокировки. Обруч открыл эфир.

— Моисей! — позвала Гелеспа.

— Да, госпожа Геле, Моисей видит вас, точней, ваш флаер. С возвращением!

— Спасибо, Моисей. Скажи, где сейчас господин Дереш?

— У себя в номере. Заказал ужин и вино, госпожа Геле. Сказал, что вы так условились и что он хочет вам рассказать кое-что важное. Еще новость, госпожа Геле… Моисей получил системное сообщение от господина Гомера для вас.

— Что же ты молчишь! Немедленно транслируй его мне. Вот напасть! Когда ты научишься ставить все главное впереди?

— Моисей только этим и занимается, госпожа. Вы несправедливы…

— Ладно, извини. Включай запись.

Обруч связи заговорил голосом Дамиана:

«Здравствуй, милая! Прости, что пришлось так долго молчать. Обо всем, что я задумал, расскажу тебе, как только увидимся. Событий множество. Все, о чем тебе говорил, о чем мечтал, возможно, попробую осуществить. У меня появились новые друзья и новые враги. Хочу, чтобы ты была со мной. Мы собираем лучшую в мирах команду. Все психи отъявленные, но люди замечательные. Оставь Панчалиллу и Снежную Ладу, ты мне нужна. Найди корабль и добирайся до Второй Луны Пестрой Мары. Я люблю тебя. Дамиан».

У Гелеспы потемнело в глазах. Что-то было не так. Не так, как всегда. Нет, слова мужа здесь ни при чем. Она была счастлива услышать его голос, так много всегда значивший для нее. Что-то было не так с ней самой…

Она растопырила пальцы рук — пальцы мелко дрожали. Она потрогала себя за грудь. Грудь показалась ей слегка напряженной. Смутное, неприятное что-то притаилось под ложечкой, какое-то маленькое веретенце медленно натягивало в ней все привычно собранные нити…

Уже в отеле Моисей стал наблюдать за своей хозяйкой с отнюдь не киберским интересом и сочувствием.

— Госпожа Геле беременна, — сказал он, наконец. — Моисей знает. Моисей изучал всю человеческую медицину. А чем Моисей может заниматься долгими бессонными ночами!

Гелеспа чувствовала явную тошноту. Отвратительную, чуждую ее тренированному, привыкшему к головокружительному риску телу.

***

За свою достаточно бурную беспокойную жизнь Рыжий Гаргантюа привык ко многому. Вообще говоря, содержать подземный притон размером с маленький город было делом выдающимся, особливо по меркам тех, кто его обживал. А если учесть то обстоятельство, что в большинстве своем весь гостевой народ притона состоял из отщепенцев со всей системы и всех государств-планет, то станет ясным, какую роль при этом мог выполнять тот, кого здесь почтительно величали бургомистром.

Бургомистр города-притона Второй Луны Пестрой Мары Рыжий Гаргантюа сдавал жилье и, что называется, все услуги без малого полсотне тысяч «кротов» — бывшим и настоящим пиратам, аккредитованным и не аккредитованным утильщикам-ростовщикам, космическим проституткам, беглым рабам-киберам, разным персонам «нон-грата», революционерам-подпольщикам, бывшим и рассекреченным резидентам всех разведок системы, королевским и республиканским «политическим крысам», полит- и эконом-эмигрантам, отвязным сынкам и дочкам туземных царьков Гнилого Яблока, удачливым и неудачливым преступникам, разорившимся в прах латифундистам Поющей Нимфы, запрещенным сексуальным меншинствам, если таковые еще где-нибудь находились в поле видения, просто всякой пьяни и рвани, которой разонравилось подбирать поверхностные отбросы, а стало предпочтительней — подземные…

Разумеется, такой контингент «граждан» притона ставил господина Гаргантюа в совершенно особое положение, наделял его особыми полномочиями, придавал особый статус его неординарной личности.

Право «отключать кислород» неплательщикам налогов принадлежало только Гаргантюа и его свите. Право это, прежде завоеванное кровью и местным судебным террором, с объявлением Великого Приговора, естественно, потеряло насущный смысл, но все же продолжало оставаться привилегией бургомистра — рычагом, регулирующим народонаселение и поддержания мало-мальского порядка в притоне.

Последней политической новинкой притона Рыжего Гаргантюа, хотя в весьма своеобразной форме, стала организованная им консульская служба, которую он также возглавил. Теперь в притон попадали люди, прошедшие курс собеседования, и никак иначе.

Гаргантюа, надо отдать ему должное, чтил не только привилегии, но и многих своих граждан-постояльцев, а также тех, кто по какой-либо причине испрашивал вид на жительство. Последняя категория особенно интересовала бургомистра по вполне понятной причине — если люди бегут под землю в то время, когда надо бы бежать из-под нее и от нее, — значит, у этих господ есть какие-то неординарные планы…