Я замираю, а вместе со мной моё сердце — на экране маленький Елай. Его огромные серые глаза ни с кем не перепутать, они смотрят прямо на нас, и на сей раз я не могу преодолеть спазма, душащего горло эмоциями.

— Мама! — восклицает ребёнок, а у меня, наверняка, дробится сердце, когда понимаю, что он смотрит этими невероятно большими и елейными глазами прямо на неё.

— Поздравления… — сломанным голосом шепчет рядом со мной нынешний Елай, глядя куда-то в пустоту, когда я оборачиваюсь на него, не понимая, о чём он говорит.

Но это ненадолго, ответ приходит раньше, чем я успеваю задать вопрос.

— Не было ещё ни одного человека, который бы меня обыграл, — раздаётся из всех динамиков голос Виктора.

Мы с Елаем, как по команде вскидываем головы вверх, отыскивая источник голоса, прямо в тот момент, когда все экраны загораются одной и той же картинкой — мы с Елаем, ищущие, откуда идёт звук. Пять пар моих глаз смотрят прямо на меня. Меня бросает в странный жар, отдающий холодом. Это жутко. Это чересчур жутко и дико смотреть в свои же глаза так осознанно и испуганно.

— Анна решила сыграть на собственной смерти, веря, что понесёт этим что-то хорошее, — продолжает говорить голос Виктора, который явно наблюдает за нами прямо в этот момент. — Но… даже не догадываясь об этом сама, сыграла только против собственного сына, который наивно верил, что каждый год его поздравляла мать, а не компьютерная программа, — наносит удар он, и я даже через динамики могу услышать эти нотки громадной надменности.

Виктор так горд собой, так горд тем, что сейчас нам всё это говорит, что меня начинает тошнить и одновременно лихорадить от невероятного чувства злости, парящим под отвратительным чувством беспомощности. Я так хочу, чтобы он сейчас замолчал. Хочу, чтобы его тон голоса не был таким довольным и снисходительным. Хочу заткнуть его, сказав, что мы наконец достали его. Застигли врасплох.

Но нет.

Его не застать врасплох.

А вот нас…

Своё лицо я оценить не могу, а вот лицо Елая такое застывшее и мёртвое, словно он смотрит не в собственные глаза, а глаза своей смерти. И я абсолютно не понимаю, что сейчас делать.

Елая только что Виктор сломал — в его глазах жгучая смести осколков надежды и ненависти. Я даже боюсь представить, что именно сейчас творится в его голове. Одно понятно — он слишком глубоко в этом.

— Не было, и не будет, — тем временем продолжает Виктор, и я поворачиваюсь обратно к экранам. На них по-прежнему маленький мальчик, обсуждающий с камерой что-то очень для него важное.

Его глаза так светятся счастьем — неподдельным и желанным. И этот мальчик не знает, что рассказывает что-то не матери. Зато это знает нынешний Елай, который даже в сторону экрана старается не смотреть.

— Вы же всего лишь шайка выскочек, борющихся неизвестно, за что. В отличие от меня, продумывающего долгие годы все варианты защиты, — смешок, немного суховатый и резкий, для того, кто совсем не нервничает. — Вы смешны, раз действительно возомнили, что у вас что-то получится. И с наивничайшим желанием, могу заверить вас, что жить вам вдвоём осталось немного.

Голос Виктора ещё звучит, когда внезапно моё запястье оказывается в руке Елая. И если бы не небольшой шок, я бы испугалась той решительности, что вижу в его глазах.

— Нам надо уходить, — он даже не ждёт.

Просто бросает слова и начинает двигаться вместе со мной к выходу из комнаты, которая по-видимому являлась частью кабинета Виктора, сделанного, чтобы следить за камерой Анны и других гибридов.

Елай ведёт себя резковато, когда тащит меня за собой по коридору. Я хочу спросить, что он задумал. Но Елай предусмотрительно качает головой, указывая на камеры видеонаблюдения, торчащих во всех углах. Он останавливается лишь тогда, когда оказываемся уже у знакомого люка, не под надзором Виктора.

Елай разворачивает меня к себе лицом, держа за плечи. Его вид слегка взбудораженный и заведённый. А ещё очень очень серьёзный.

— Он где-то на базе, — говорит Елай, заглядывая мне в глаза, словно ищет отклика понимания. Конечно, я понимаю его с первого раза. — Надо найти его раньше, чем он сделает, что задумал. Он тянет время.

Я удивлена, что Елай смог проигнорировать провокацию Виктора и при этом не размякнуть, когда тот сделал всё для этого. Он держится так, будто не потерял только что всё, во что верил. А я даже не поняла, что нас отчего-то отвлекали.

— Выбирайся отсюда, пока он не смог заблокировать отсеки, и по пути постарайся найти то, чем можно подпереть двери.

Я хочу сказать ему, что в этом здании точно нельзя оставлять отсеки открытыми, если мы не хотим выпустить тех, кого выпускать категорически не стоит, но Елай и сам об этом знает.

— Я заблокирую их все, выходя отсюда, — опережает он мой ход мысли. — Нужно ввести команду, и я сразу же иду за тобой. А ты тем временем сообщи Алеку, что Виктор в одной из комнат управления, раз смог проделать все эти трюки. И он правда опережает нас, раз картинка включилась с нашим входом.