– Как тебя угораздило то попасть сюда?

Парень открыл глаза и глубоко вздохнул. На меня он предпочитал не смотреть. У него вообще была своеобразная манера не глядеть прямо на собеседника, а поворачивать голову при разговоре куда-то вбок, осматривая тебя периферическим зрением. Словно он разговаривал с кем-то ещё, а не с тобой, или просто воспринимал тебя как какой-то голос в своём сознании. Впрочем, повторюсь, за исключением этой довольно странной манеры, за всё время, проведённое вместе с ним, он показался мне совершенно нормальным. Разве что немного на взводе. Он не спешил отвечать мне, будто бы ответ был для него довольно неприятен. Хотя, возможно, так оно и было.

– Хороший вопрос… Знаешь, если бы я сам понимал, что происходит, то думаю никогда бы не допустил такой ситуации. И вообще, люди предпочитают молчать о своих проблемах, если они никому не мешают. Хотят разобраться с ними самостоятельно. Сам же понимаешь, как люди негативно относятся к тому, что кто-то отличается от них самих, и уж точно никого не интересуют чужие проблемы, если только их решение не является их служебными обязанностями.

А он оказался совсем не дурак.

– Это верно. Не буду настаивать, но если ты что-то натворил, то поверь, мне совершенно всё равно. Кого я тут только не видел за всё время работы, ты даже не представляешь… Думаю, меня уже ничего на этом свете не может удивить. Хотя мастер лечения у нас шеф. Я в этом ничего не понимаю. Но, скажу по секрету, он считает тебя весьма важным пациентом. Для меня же в силу специфики моей работы все пациенты важные. Потому что мы все люди. Не переживай и не бойся за своё будущее, я думаю, что на самом деле всё поправимо. Что бы у тебя там ни было, тебе просто немного помогут лекарствами оправиться от этого состояния, и через пару недель выйдешь, как огурчик. И будешь жить дальше. Спокойно и нормально жить, как все нормальные люди.

Он, казалось, немного приободрился. Я всегда отлично понимал, чего нам на самом деле не хватает в таких ситуациях – не уважения, не лечения, и даже не выписки. Людям не хватает обычной человеческой поддержки и понимания. Ключ к успеху в выздоровлении многих был именно в том, чтобы человек почувствовал это понимание и понял, что всё можно исправить, и он вовсе не над пропастью. И он не один.

– Да нет, особо ничего не натворил. Просто был один случай… В общем, после него я совсем перестал спать. Просто не могу заснуть и всё. И так уже несколько недель. Очень сильно измучился. Потом, когда меня от усталости совсем вырубает насильно, я в бреду вижу разные кошмары и просыпаюсь совсем измотанным, словно и не спал вовсе. Потом со временем совсем не смог уже работать. Нормально жить, конечно, тоже… Ну и оказался здесь.

История стара, как мир.

– Понятно… – Это было, судя по всему, какое-то нервное расстройство. – А снотворные как, не помогают?

– Засыпаю, и это гораздо лучше, чем ничего, однако силы при таком сне не восстанавливаются. Сейчас врач отменил мне седативные 8 , и я пока снова не могу заснуть. Он смотрит на моё состояние, похоже, изучает, как я впадаю в эту бессонницу… Вчера энцефалограмму делали и ещё что-то. Короче, как-то так.

В карте действительно не было ни седативных препаратов, ни снотворных.

Мы ещё посидели немного, а потом вернулись обратно на наш этаж. В два часа дня, после обеда, я отвёл его к шефу на короткий приём. Разговор проходил при закрытых дверях. После этого парень вернулся в палату, уткнулся в книгу и пролежал так до вечера. Я же взял часть бумажной работы из основного отделения, которую за меня, конечно же, никто делать не будет, и сидел, не спеша сверяя все документы и делая расчёты. В десять часов я по графику выключил свет в блоке, оставив только дежурный и решил ещё разок навестить своего подопечного. Он снова сидел на кровати и смотрел в стену. Прямо, его любимая поза. Моё появление снова вырвало его из тяжёлых раздумий.

– Спокойной ночи. Надо постараться выкинуть всё из головы и поспать, – я подошёл к окошку и стал смотреть на падающий снег, который было видно только непосредственно под лампой фонаря. Интересно, как много всего происходит на самом деле, снег идёт везде и за границей этого света, ветер качает ветки деревьев, происходят и другие события, но увидеть мы можем только те снежинки, которые находятся в области, видимой для нашего понимания – в пространстве, освещённом лампой. Вокруг же мы не видим ничего, но это вовсе не означает, что там ничего нет. Однако, мы в своём сознании выкинем все эти переменные из нашего уравнения, как неизвестные.

Парень криво усмехнулся и посмотрел на меня, словно бы с жалостью.

– Боюсь, тут без шансов.

Я, разумеется, не стал запирать его палату, а просто запер весь блок на ключ, который положил во внутренний карман и около полуночи, закончив с составлением отчёта, отправился в комнату отдыха вздремнуть на кушетке. Мне, однако же, не спалось. «Похоже, это заразно», – думал я, уткнувшись лицом в стенку. Хотя нет, я знаю в чем причина лично моей бессонницы. Просто я обычно привык спать на работе, когда вокруг шум, гам, безобразие, и ночные звуки больницы. Спят в клинике только пациенты, сама больница никогда не спит, а только примолкает на пару часов примерно с часу до четырёх ночи. Сейчас же я лежал в абсолютной тишине в совсем пустом блоке, и это было дико и непривычно. И сна ни в одном глазу. Ну хорошо, пойду тогда снова дойду до пациента номер один.

Заглянув в палату через смотровое окно, я увидел, что он лежит на кровати на спине, не укрывшись одеялом. Во даёт, холодрыга то какая. Луна и ночные фонари со двора освещали комнату, и я увидел в этом отражённом от пола свете на его лице отблески глаз. Не спит. Тогда я, аккуратно постучав, зашёл внутрь.

– Эй, ты как? – тихо спросил я его.

Он не ответил мне, а просто продолжал молча смотреть в потолок, даже не пошевелившись. Я даже немного испугался, начав подозревать худшее, однако, когда я подошёл к кровати, он повернул ко мне голову.