В разведывательном отделе военного министерства в его распоряжение предоставили все документы, которыми он мог пользоваться без какой-либо цензуры. Министерство иностранных дел пообещало предоставить денежные средства. 20 ноября он сообщил о своих планах в письме своему другу Реджинальду Смиту из компании «Смит, Элдер энд К0». Реджинальд Смит тут же предложил бесплатно напечатать книгу и вступил в партнерство, из которого никто из них не извлек — да и не собирался извлечь — ни пенса прибыли.

А потом, когда работа была в самом разгаре, пришло великодушное письмо от У.Т. Стеда.

Это говорится не для сарказма. Да и письмо У.Т. Стеда не было саркастическим: его щебечущий тон, который звучал в ушах так странно, был вполне искренним.

«Дорогой мой доктор Конан Дойл, — писал этот обличитель насильников, — я с радостью прочитал в сегодняшней «Мейл» объявление о том, что вы собираетесь дать подробное опровержение всех тех обвинений, которые выдвигаются против британских военных в Южной Африке. Давно настало время, чтобы кто-нибудь поставил перед собой такую задачу. То постоянство, с которым наши собственные солдаты в своих письмах домой приводят подтверждения таких обвинений, делает задачу их защитника исключительно трудной.

Полагаю, что у вас есть все наши публикации, включая «Зарисовки с войны». Если это не так, то буду рад прислать копии. Тем временем направляю вам мой Ежегодник. Он касается предмета, по которому, как я надеюсь, мы придем к большему согласию, чем по вопросу о войне в Южной Африке».

Можно было бы напомнить, что почти за двенадцать лет до этого Конан Дойл написал для Стеда статью о методе лечения туберкулеза доктора Коха. Встретившись с редактором «Ревью оф ревьюз», он мог оправдать его тем, что у того было обострено чувство юмора.

«Не думаю, что кто-то видел больше писем солдат, чем я, — отвечал он, — поскольку я — единственный, кто систематически их рекламировал. Считаю подобные утверждения ложью и не завидую той видной роли, которую вы играете в ее распространении».

Уже по прошествии длительного времени, спокойно вспоминая об этом инциденте, он прнял, что крайне редко в своей жизни он осознавал такую настоятельную необходимость действовать, которая вытеснила из его головы все другие интересы. Но у него не было настроения вдаваться в философию. К Германии он испытывал отвращение. У.Т. Стеда мог бы убить. «Издатели печатают семь явно клеветнических утверждений, — писал он, когда закончил первый черновик книги. — Поэтому я должен взять карандаш и перечеркнуть их». И сама ярость делала его спокойным, когда он представил окончательный вариант книги.

«В истории никогда не было такой войны, — писал он, — в которой права была бы только одна сторона и в которой никакие инциденты кампании не были бы открыты для критики; я не утверждаю, что здесь было не так. Но я не могу представить себе непредубежденного человека, который рассматривал бы факты, не признавая того, что британское правительство сделало все для предотвращения войны и для того, чтобы британская армия вела ее гуманно».

Итак, он собрался изменить мировое общественное мнение.

«Придерживайся фактов и не лги! Тебе больше подходит написание дешевых и низкопробных романов».

«Ради Бога, не пристегивайте гольф к своей защите убийства 12 000 младенцев в лагерях. Правда дороже и денег, и гольфа».

«Вы напоминаете мне джентльмена, о котором Шеридан сказал, что он вытаскивает свои факты из воображения, а мысленные образы — из памяти».

Таковы были три открытки, лежавшие на письменном столе в груде писем, которые он изо дня в день получал после публикации в середине января 1902 года книги «Война в Южной Африке: ее причины и ведение». Но такие обычно анонимные замечания составляли лишь около одной сотой процента в потоке писем, содержание которых сводилось к следующему: «Слава Богу, что кто-то замолвил за нас слово». За шесть недель «Война в Южной Африке: ее причины и ведение» разошлась тиражом в триста тысяч экземпляров по цене шесть пенсов. Еще пятьдесят тысяч были отправлены в Соединенные Штаты и Канаду. Но важнее всего был вопрос о переводе книги на иностранные языки. И те, кто писал благодарные письма, присылали пожертвования на перевод — от чека на сумму 500 фунтов от «лояльного британца» до почтовых переводов на полкроны или на шиллинг.

Что касается «лояльного британца», то обнаруживается письмо от управляющего находившегося на Оксфорд-стрит отделения банка «Кэпитл энд каунтиз». (Да, «Кэпитл энд каунтиз бэнк» действительно существовал; он не был, как полагают многие, придуман для Шерлока Холмса; в этом банке был счет и у самого Конан Дойла.)

«Я хотел бы сообщить вам, — писал управляющий, — что сумма в 500 фунтов была вчера внесена банкнотами незнакомцем, не захотевшим называть своего имени, на счет «Фонда книги о войне».

Так и представляешь себе таинственную личность в маске, с пальцем на губах, в тумане выскальзывающую из экипажа и снимающую маску только перед управляющим банком. Такая сцена пригодилась бы Роберту Льюису Стивенсону в его «Новых сказках Шахерезады». На самом же деле таким образом министерство иностранных дел решило представить короля Эдуарда VII. Другие крупные пожертвования в длинных списках «Смит, Элдер энд К°» были сделаны только лордом Роузбери и А.Х. Харманом — по 50 фунтов от каждого; ну и, конечно, Конан Дойлом, который тоже внес 50 фунтов. Так или иначе, большие или маленькие, но средства поступали.