– Так ты теперь хочешь и Ригга здесь оставить?
– вновь засомневался принц, - разом хочешь со всеми нами покончить? Думаешь, после один до вершины доберешься, и все просто будет?

– Ничего я так не думаю, - попытался успокоить его тот, закрепляя у пояса моток веревки, - я даже тебя первого к себе наверх подниму. И в залог вот оружие оставляю.

С этими словами он отстегнул ножны меча и ножа. Это несколько успокоило принца, но все же не заставило его сменить недовольную мину.

– Ну ладно, ухожу не прощаюсь, не поминайте лихом, а только как звали, - провозгласил он, подходя к скале, - и, пожалуйста, не надо аплодисментов. И не уговаривайте остаться, меня зовет призвание!

И вновь начал восхождение.

Уже пройденный до того участок он прошел довольно быстро, но после начался сущий ад. Руки больного еще тела скоро налились тяжестью. Пальцы покрылись пылью и каменной крошкой. Несколько раз чуть не срывался, ругаясь так, что едва не краснел камень, вновь приклеивался к скале. Он сорвал в кровь ногти, и шел вверх окрашивая красным гранит утеса.

Все труднее было оторвать руку от опоры, чтобы искать вверху новую. Мысль, что это может стоить жизни, сковывала его члены. От однообразности серой стены перед глазами уже мутило, а конца пути все не было видно, и скала казалась бесконечной.

– Сюда, вот так... и еще немного... эт-то здесь стоять... та-ак, - бормотал он себе под нос.

В конце концов, все силы остались внизу. И второе, и третье, и еще много дыханий минули в бездну по пути равнодушного утеса.

Не было сил.

Не было сил даже чтобы держаться на одном месте. Но путь был лишь вверх. И он поднимался.

– О боги, - начал он молитву от полной безысходности, - я грешен... да, я грешен... но, если я доберусь наверх... я стану образцом добродетели... я брошу пить... портить девок... плевать с моста... красть... оскорблять и порочить имя ваше... рассказывать пошлые анекдоты... я даже... я даже... я... я брошу ругаться... а вам сверху видно... что это непросто...

И тут он перевалился через край утеса. Он достиг вершины. Некоторое время ошалело мотал головой, отгоняя траву, цветы, рощу невдалеке, словно наваждение, а после, пробормотал:

– Надо же - всего-то через плетень прыгал, а сколько глупостей наговорил!

И уснул.

Когда проснулся, уже вовсю вечерело. Все мышцы пронзительно болели, отыгрывая хозяину всю тяжкую работу недавнего времени.

Кряхтя и жалея себя, спустил вниз веревку. Когда из бездны появился принц, Итернир победно заявил:

– Ну, вот, а ты боялась, даже юбка не помялась!
– после чего захихикал.

Принц отвязался и лег на траву, отдыхая. Итернир лег животом на самый край, свесил вниз голову и проговорил:

– Ну, вот, сейчас отдохнем маленько, потом поднимем остальных и заночуем. Э-эх, как же я посплю! Всем "посплю" "посплю" будет. А то тут что ни ночь, то неприятности, порядочному человеку отдохнуть некогда...

– Никого ты сейчас не поднимешь, - оборвал его речь кинжалом у горла Кан-Тун, прижимая его к земле всем телом.

– Эй! Ты это чего? По-моему, ты это все неудачно придумал.

– Ничего. Ничего больше не будет. Дойдет лишь один!
– голос принца был торжествующим.

– Так-то велят поступать законы благородных семейств - обманом и ложью?
– не терял надежды спастись Итернир.

– Правды нет, есть то, что мы сделаем правдой, - начал было принц, но не договорил, чуть-чуть он ослабил хватку, чуть-чуть повернул клинок кинжала, и Итерниру удалось вывернуться.

Оба, сжигаемые желанием убить, чтобы спасти жизнь, покатились по траве.

– Эгей! Хорош! А то вы так и шкуры друг другу попортить можете!
– раздался вдруг насмешливый голос. 8.5

Огромный пустой зал. Высокие стрельчатые окна. В торцевой части зала невысокий помост. Играет прямо на досках помоста маленький мальчик. Играет без игрушек. Ползает по полу, тихо что-то себе бормочет под нос. Маленький плащик до пояса, густо-зеленого цвета спутывает движения.

– Здравствуй, братик, - звонко говорит возникшему подле него человеку.

Человек этот закутан до пят в плотный плащ, цвета ночи, густые волосы, спускающиеся до плеч, схвачены серебряным обручем. Такой же обруч, но гораздо тоньше красуется среди выбившихся прядей мальчика.