До этого Соня не позволяла мне появляться там и не говорила, где коммуна находится. Сказала мне та девушка. Это была Геля.

Я приехал в коммуну. Было свежее морозное утро. А внутри был настоящий притон.

Исписанные бог знает какими надписями и психоделическими рисунками стены, грязные замусоренные полы, застланные дешевым серым линолеумом, протекающие трубы в ванной.

Меня встретила милая полная девушка с аккуратным носиком, пухлыми щёчками и горящими глазами маньяка-психопата. На ней были обтягивающие серые джинсы и хипстерский клетчатая рубашка.

– Геля, привет! – сказал я, отдавая розы.

Я думал сразу поехать, но Геля позвала меня пить чай. В результате я задержался на три с лишним часа.

Геля оказалась умнейшей собеседницей. Мы отлично провели время, разговаривая о политике и литературе.

Очень скоро этот человек присоединился к нашей борьбе.

Помню, я долго ждал её на Филёвской пойме, стоя под занесёнными снегом деревьями и глядя на мертвое фиолетовое небо. Когда она наконец приехал, мы долго гуляли по берегу в полной тишине и говорили о том, что было нам важно.

***

Ангелина с детства путешествовала по дорогам. Её отец бросил её, когда ей едва исполнилось три года. Бравый военный, весь будто сотканный из мышц, громко выругался, стукнул по столу, опустошив бокал водки, и ушёл, громко хлопнув дверью. Она запомнила его скуластое лицо и тёмные очки, казацкие усы и короткую с сединой бороду. Она помнила, как он брал её на руки во младенчестве, помнила запах махорки и удивительную силу, которая скрывалась в его мягких, вечно влажных руках. Она помнила его камуфляжную одежду и нечищенные кожаные берцы, в которых он отправился на войну.

Теперь он ушёл. Его больше не было.

Говорили, он погиб где-то на Кавказе, но это была неправда. Его два года держали в зиндане, а потом он сбежал, зарезав самодельным ножом часового. Теперь у него была новая семья, про которую Ангелина знала лишь то, что она существует.

Её мама была врачом. Она была единственным врачом во всём их крохотном посёлке.

Это был крохотный убогий посёлок на самой границе с Донбассом и фашизоидной Украиной. Он находился совсем недалеко от посёлка Пролетарский. Назывался посёлок – Счастье.

Она работала целыми днями и почти все ночи. Перед её кабинетом, где она принимала больных, вечно толпился народ: кроме жителей посёлка туда же в очередь приезжали и бабушки из соседних деревень и даже жители Донбасса. Кабинет был крохотный, как и сама больница. Это была очень убогая больница. Там не было ничего, кроме этого кабинета, котельной и коридора. Старая больница, советская, была давнымдавно заброшена и не действовала. Это было огромное жёлто-белое здание с картушем на окраине посёлка. Она почти развалилось. Деревянные перекрытия сгнили и рухнули, и теперь это были лишь три стены с пустыми дырами окон, стоявшие посреди огромного пустыря. Больницу никто так и не смог починить. Деньги на её ремонт выделялись четыре раза, но их все четыре раза без остатка разворовали.

Мама Гели работала без остановок. Бабушки постоянно хотели лечиться. Конец постоянно привозили смертельных больных и покойников. Она омывала их, бальзамировала, а за всё это ей не платили ни шиша. Зарплата была маленькая, а жить на неё было трудно. Собственный они давно продали и жили всей семьёй в крохотной убогой квартирке прямо над магазинчиком. Из-за этого в квартире всегда было много мышей. Они были толстые и белые и жили в муке. На кухне стоял огромный железный ящик с ней. Мукой оттуда никогда не пользовались, ведь там жили мыши. Старый толстый кот мышей не ловил. Ему было лень.

В детстве Геля была весёлой и милой девочкой. Она постоянно играла во дворе, что-то устраивала, говорила разные разности. Она рано выучилась читать и писать и с детства стала писать фантики по любимым мультикам в тетрадку.

А потом случилось страшное. Был ясный солнечный день. Геля каталась на качелях в пустынном дворе. Была страшная жара, и вокруг не было ни души. Бабушки дремали у себя в прохладных и мрачных квартирах. Зелёная листва растущих у дома деревьев надёжно скрывала двор от взглядов жильцов. Железные качели стояли в высокой траве. Именно туда и пробрался насильник.

Геля долго уверяла себя, что это был безымянный военный, дезертир. Но это был не он. Это был её собственный отец, вернувшийся с войны. Он приходил к матери ругаться из-за имущества. А теперь он вышел из квартиры, пошёл в сад и изнасиловал там свою дочь. Бедная Геля несколько часов беспомощно пролежал в траве, пока её нашёл сосед. Отца, конечно, никто не наказал.

После этого что-то переменилось. Геля стала какая-то мрачная, замкнутая. Она почти не с кем не разговаривала, а глаза у неё всегда теперь были точно у напуганной, встревоженной шумом кошки. Геля почти не играла и совсем перестала гулять. Даже мультики она теперь не смотрела. Целыми днями она сидела дома, молча глядя в одну точку на ободранной стене.