– Нет, - сказал он, - мы собираемся выпалить в небо молитвой о мире и добром согласии.

– Можете передать своим товарищам, что они бесчестные люди, - сказал Маркэнд.
– Вы не имели права нанимать меня, не сказав, что я должен буду делать. Я твердо намерен...

– Что?!
– зарычал Кэннон Болл, в то время как шахтер хладнокровно вскинул к плечу винтовку.

– Не беспокойтесь, - сказал Маркэнд.
– Я ничего не расскажу.

Он пошел прочь. Он не был ни на чьей стороне, и от этого ему стало грустно. Он пошел назад, на главную улицу.
– Да, здесь идет борьба.
– Он видел это. Каждый человек в городе был либо на той, либо на другой стороне. И различить их было нетрудно. На одной стороне - медлительные кряжистые парни с винтовками, слоняющиеся у бильярдных, топчущиеся на мостовой. На другой - лавочники, помощники шерифа, жены торговцев (а где жены шахтеров?).
– С кем же я? С безучастными помощниками шерифа; с запуганными женщинами, вышедшими купить бараньих котлет; с клерками.
– Это было ему неприятно. Но другая сторона обманом вовлекла его в свои дела. Сам того не зная, он перевозил взрывчатые вещества, рискуя попасть в тюрьму в случае неудачи. Ему вспомнился двойной взгляд Вуда - на него и сквозь пего... Недостаток уважения к личности, конечно; но этот Вуд боролся с голодом; а разве голод и нужда уважают личность?

Маркэнд вошел в бильярдную "Эксцельсиор". С десяток шахтеров, молодых и стариков, сидели за столиками и у стойки, в глубине комнаты. У Маркэнда было несколько долларов, которые еще в Централии уплатил ему Гру; он спросил кружку пива (запрещенного) и потягивал горьковатую жидкость, наблюдая за посетителями. Они нравились ему. Они так спокойно играли и разговаривали. Они, казалось, искренне любили друг друга. В них одновременно чувствовались и сила, и мягкость. И это шахтеры? Их не смущало присутствие постороннего человека, как будто они ни в чем не были повинны и им нечего было скрывать. Знают ли эти смирные парни о динамите? Что думают они о своих вождях... о Вуде, Кэнноне Болле, хитром Стиве Гру? Все это было для Маркэнда загадкой.
– Вот люди, к которым жизнь жестока: у них бледные лица, впалые щеки, их крупные тела потеряли упругость юности. Но им самим чужда жестокость.
– Маркэнд чувствовал, что в посетителях ресторанов близ Уолл-стрит, где он обычно завтракал днем, жестокости гораздо больше.
– Не потому ли они выбирают своими вождями жестоких людей? Видимо, их врожденная мягкость страдает от недостатка жестокости и нуждается в ней... Динамит?
– Маркэнд почувствовал себя виноватым, словно он держал сторону... всю свою жизнь держал сторону, противную этим шахтерам.
– Беспомощность и динамит идут рука об руку.

Он заплатил за пиво и вышел. Он не был ни на чьей стороне, и ему было грустно.

Городская гостиница представляла собой двухэтажный ящик, наполовину из кирпича и чуть ли не наполовину из сажи. В конце коридора была столовая длинная стойка, у которой присел Маркэнд, и несколько столиков по сторонам. Рядом с Маркэндом сидели два помощника шерифа, выложив кобуры на стойку рядом со своими приборами. Остальные, по виду, были торговцы и коммивояжеры.

Оба помощника уже успели подвыпить.

– Не дают нам повода, сволочи. Ничего не делают. Никак не начнешь, сказал один из них.

– А вы о чем думаете?
– огрызнулся местный лавочник из-за соседнего стола.
– Ждете, пока они взорвут город, что ли?

– Вот-вот, - подхватил второй помощник.

– Вам бы надо всех забастовщиков, до одного, выгнать из города.

– А как же это можно?
– спросил молодой коммивояжер, по-видимому еврей, из-за дальнего конца стойки.
– Они ведь живут здесь. Здесь их дом.

– Дом! Живут здесь!
– насмешливо повторил лавочник.
– Они живут в домах компании и кругом должны ей. Живут, как свиньи. Ленивая сволочь! Что ни шахтер, то бездельник.

– Допустим, - спорил еврей.
– Но чем был бы Лэнюс, если б не шахты?

– Нужно было построить им бараки за городом, - сказал лавочник, - как на Юге для каторжников. А кругом проволочную изгородь, и пустить по ней ток.

– Ввотт этто здорово, ччерт их побери.
– Один из помощников шерифа даже сплюнул от восхищения.

– А чего они, собственно, хотят?
– спросил другой коммивояжер, в заключение своей трапезы ковырявший во рту золотой зубочисткой.

– Увеличения зарплаты. И потом, чтобы им платили деньгами, а не бонами компании.
– Это сказал официант, и таким тоном, словно он считал требования горняков почти справедливыми.

– Хорошенькое дело!
– вмешался лавочник.
– А может ли компания пойти на это? Разве шахты дают прибыль? Ничуть. От них один убыток. Только шахтеры и получают, что им причитается. Вот, к примеру, Мортону Лоуренсу, одному из самых крупных шахтовладельцев, можно сказать, почти целиком принадлежит Муч-Майн. Я был у него прошлый месяц в его загородном доме - роскошный дом на Миссури, - и он мне сказал: "Пролл, говорит, да я бы хоть сейчас прикрыл копи в Лэнюсе, только мне не хочется оставлять столько народу без работы. Эти шахты каждый год стоят нам уйму денег..." Скажут они ему спасибо, как же! А если им платить не бонами, по которым они у нас в лавке могут забирать все, что надо, - они пропьют все до нитки.

– Ввот этто прравильно, - сказал помощник шерифа и приложился к своей фляжке.

– Все они лентяи, - заявила служанка, худая черноволосая девица. Никто больше ста дней в году не проводит в шахтах, а остальное время только и знают, что на бильярде играть да цветочки разводить.

– Ввот, - закричал помощник, - этто прравильно!

– Видно, они действительно ненадежный народ, - сказал еврей.
– И буяны, наверно?
– Он пытливо поглядел на служанку и помощников шерифа.

– Шахтеры у нас были бы ничего, - заговорил в первый раз человек, сидевший в углу напротив еврея (по виду он был похож на церковного старосту), - если бы не эти безбожные агитаторы из иностранцев, что приезжают сюда сеять смуту. Эти ИРМ.

– Верно, - сказал лавочник.

– Все жиды из Европы да из Нью-Йорка, - прибавила служанка.

Еврей-коммивояжер вздрогнул и сладко улыбнулся ей:

– Принесите-ка мне еще кусочек этого чудного пирога, милочка моя.

– Наши ребятки, может, и ленивы, - продолжал церковный староста, - по смутьянами они не были, пока иностранные агитаторы...

Второй помощник шерифа вдруг сорвался с места.

– Именно! Паршивые жиды из Германии и России. Мы им покажем! Мы их быстро выучим по-американски!