Антон встрепенулся. Э, пятнадцать лет назад! Вадька Милухин — вот кто был тот, «из города». Сколько же заплатила Алла за тяжелую монету — и все-таки слухи среди бывших сокурсников были верны. Вадим кому-то проболтался, не иначе.

Четвертое: беспутные.

— Ну, добро прахом пошло, разве у таких удержится?! Жена Павла, Вероника эта, от свекрови перенимала что-то. Кому-то и гадала, и другое делала, скверное. Павла нет уже, схоронили, спиртом отравился метиловым, а жена его тут не живет. С кем, где — не знаю. Вообще. Говорят, что уехала она в психиатрическую клинику, лечиться. Что-то ей начало мерещиться по ночам. После того, как сын старший, по дурной дорожке шедший, от наркотиков умер. Дочка… та умнее оказалась, не пьет, так ведь та еще оторва! Бизнес у нее какой-то. Все торгует, все в разъездах мотается. Дома тут помогала перепродавать коммерсантам каким-то, чуть не посносили старину, чиновники какие-то вмешались, не дали. Не живет она тут, снимает что-то в Невьянске, угол ли, квартирку. Похоже, дом опять продает, теперь свой!

Пятое: возможная продажа дома и визит странной дамы.

— Сама видела. Приезжала дама недавно, неделю назад. Поди, меня старше, а гонору! На такси приехала, такие на автобусах не ездят! Откуда деньги берет, явно ж пенсии не хватит так выглядеть и дома покупать! Внучка-то Есениьна вертелась перед ней, почти что руки целовала, лебезила, чуть не кланялась. В избе они долго пробыли. Где ж там, разве через стены и улицу услышишь, что говорили…

— Так. — Резюмировал услышанное профессор. — Мария Матвеевна, вы нам очень помогли. Не будет ли у вас телефона этой… дочки-внучки? Как ее звать?

— Зинаида.

— Вот-вот, ее. Скажите ей, если можно, что мы… хотим посмотреть дом. Как потенциальные покупатели.

Кажется, перспектива появления новых соседей Марию Матвеевну обрадовала больше, чем визит пожилой дамы на такси (у которой полно гонору, и кур она явно заводить не будет).

— В село хотите, на воздух? — подмигнула бабулька. — А там и дети пойдут. Сейчас многие так делают, в городе что за экология, невозможно нормального родить, здоровенького… А жена твоя казашка, что ли?

— Почти. — Хмуро фыркнула Ману, подарив Антону незабываемый по экспрессии взгляд, так что чуть шляпу не подожгла.

— Это ничего. — Милостиво разрешила соседка. — Приживетесь, примелькаетесь. Здесь всем рады. Номера Зинкиного нет у меня. В администрации спрошу, вам перезвоню обязательно.

Напившись чаю по третьему кругу и откланявшись, Лозинский в сопровождении «казашки» двинулся на ближайшую автобусную остановку — это было проще, чем дожидаться такси, поскольку предстояло преодолеть всего-то девять километров пути до Невьянска. На остановке профессора разобрал такой хохот по поводу определения этнической принадлежности сеньоры Дельгадо, что по шляпе он все-таки получил — правда, в сопровождении ответного смеха сеньоры.

Увы — короткая дорога в Невьянск также оказалась неудачной. Из-за последних двух дней осенних школьных каникул комплекс историко-архитектурного музея Невьянской башни, куда так хотел попасть Лозинский после вороньего сна, оказался закрыт для посещения обычными экскурсантами — все рабочие часы второго и третьего ноября были строго распределены между организованными группами приезжающих в сопровождении учителей школьников. Гости из Екатеринбурга прождали напрасно и вынуждены были отложить визит на завтра — профессор все же представился местным коллегам и заручился обещанием попасть вне записи.

Оставалось ждать. Алла молчала, не ответив даже на звонок Ману.

Чародей из башни и мыльная пена

— Сами понимаете, Антон Андреевич, у нас режим. — Сказала директор музея. — Экскурсии по записи, школьники, каникулы. Скоро все утрясется, я надеюсь. Что вас интересует, коллега?

Примечание: автор не уточняет, в какой период времени происходит действие романа, но предположительно это начало ноября 2020 года — со всеми нюансами пандемии, о которой лишний раз упоминать не хочется. Отсюда и экскурсии по записи.

Если намерение визитера с ученой степенью — «просто пройтись, показать музей иностранной гостье» — слегка удивило директора, то она не подала виду. Вежливо кивнула и позволила профессору-историку и его спутнице прогулку в промежутке между «заходами» двух экскурсионных групп.

Лозинский тут никогда не был. Невьянская башня, размещающаяся не так далеко от здания историко-архитектурного музея, белела под небом последнего осеннего месяца: сине-серым, неприветливым, нагруженным тяжелыми снеговыми тучами небом. Резко похолодало. Колкие кристаллы снежной крупы сыпались вниз, атакуя открытое, ветром продуваемое пространство музейного ансамбля. Наклонную башню (помимо фотографий) Лозинский видел только на деньгах: на купюре «пять уральских франков» девяносто первого года (товарно-расчетных чеков, недолго просуществовавших после развала СССР при поддержке тогдашнего премьер-министра), а также — на серебряной монете Банка России, выпущенной в две тысячи седьмом году. И вот теперь мужчина вошел внутрь, стараясь сконцентрироваться только на самом факте посещения башни, откинув посторонние мысли.

Никакой зловещей аномальщины профессор не чувствовал. Что он здесь делает, почему поддался импульсу, думая, что тут ждет разгадка?.. Тесные помещения, самые разные лестницы — то прямые, то закрученные в штопор, металлические железные стяжки внутри башни, варварски роскошное чугунное литье — и вместе с тем, простые до ассоциации с монашескими кельями комнатки, — и до сих пор неясное функциональное назначение ряда этажей…

— Это тоже твое место силы? — подала голос Мануэлита. — Как лес?