В чем бы ни был виновен перед высшими силами русский Фауст, сейчас портал в Невьянской башне давал его потомку понять — он участвовал в сложной династической игре, на заднем фоне которой маячила горькая судьба несчастного Иоанна Антоновича, которому так и не суждено было править.

— Куча семейных делишек! — под нос себе пробурчал Лозинский. — Алхимия, фальшивомонетчество, помощь друганам в наглом подглядывании в будущее. И это как минимум.

Откуда пошли легенды о неразменном рубле? Да вот откуда. Демидовские деньги с алхимической меткой, которые исправно отслеживались особыми людьми, возвращались к хозяину, а затем — пускались в переплавку, исчезая бесследно.

Все, кроме одной-единственной монеты, которая была подарена…

…портал выталкивал гостя прочь?!..

Портал выталкивал гостя прочь под быстро затихающий отзвук боя курантов. Сколько прошло времени, какие-то минуты, а кажется — вечность! Как бы не так! Как и часы в особняке на Спартаковской, забирающие несколько минут индивидуального времени у досужих зевак, куранты действительно похитили некоторое количество времени и у профессора тоже. Антон будто от глубокого сна очнулся. Куда уходят все те крупицы часов и минут, что украдены с помощью «девайсов», разработанных Брюсом?!

Сейчас же причина окончания сеанса общения с прошлым была вполне материальна — телефонный звонок, больно ударивший по обнаженным, настроенным на восприятие совсем других вещей нервам.

Людям старшего поколения хорошо знакомо выражение «Смольный на проводе!»

Оно наглядно иллюстрирует ответ человека, которого одолели телефонными звонками или позвонили не вовремя. Лозинский прижал смартфон к уху… А следом раздались изумленные возгласы сотрудников музея, уже обыскавшихся профессора Антона Андреевича Лозинского, чья шляпа сиротливо осталась лежать на одной из ступеней лестницы, ведущий на седьмой этаж башни. Сам же хозяин шляпы просто пропал, а объявился несколько часов спустя — уже в подступающих сумерках, когда помещение покидала последняя из запланированных на этот день экскурсионных групп.

Единственной, кто спокойно дождалась возвращения Лозинского из ниоткуда, была Ману, подобравшая шляпу. Она только бросила на мужчину короткий любопытствующий взгляд, но так ничего и не спросила.

Телефонный же звонок поступил от Марии Матвеевны, соседки Осокиных. Та докладывала, что номер в администрации дали, до Зинки старушка дозвонилась, но Зинка в отъезде, а ключ для осмотра выставленного на продажу дома привезет какая-то родственница. Завтра с утра можно будет приехать и «глянуть в присутствии».

«Родственница». У Есении было две сестры. Значит, эта родня или из Невьянска, или из Екатеринбурга…

— Спасибо вам, Мария Матвеевна! — тепло поблагодарил профессор и повернулся к Ману: — Алла дала о себе знать?..

Ответ был отрицательный — и это беспокоило больше всего. Оставалось хотя бы дождаться завтрашнего дня. Еще полчаса бродил Лозинский по лестницам Невьянской башни — без какого-либо результата.

Судьба последней монеты, так и не попавшей в переплавку, открываться не пожелала.

… а ведь мыльная пена и не давала толком к ней прикоснуться.

Мужские ладони скользили по смуглой коже, прикосновения тонули в миллионах радужных пузырьков с ароматом корицы — кажется, так было написано на упаковке геля для душа. Да и вообще — вы знали, как одиноки люди и все прочие существа на планете Земля?.. Вы задумывались о том, что никто из нас никогда не прикасался друг к другу?.. Да-да, не прикасался. Даже зарываясь лицом в волосы… даже ощущая вкус поцелуя… даже сливаясь в единое целое в акте любви. Почему? Да потому, что нас отделяет друг от друг расстояние всего в каких-то несколько атомов. Пустяк, вроде бы. И непреодолимое пространство. Мы одиноки. Даже в материнской утробе.

Расстояние в несколько атомов разделяло сейчас Лозинского и Ману. А получилось все до безобразия просто, и не получилось бы вовсе, не вернись эти двое после ужина в кафе на повторный ночлег в маленький гостевой дом на окраине Невьянска. Крохотные одноместные номера, разделенные смежной стеной в районе санузлов с накопительными нагревателями воды — они так способствуют сближению, если заграничные гости не знают о нюансах сервиса! Ману и не знала, а в первый вечер бытовой неразберихи как-то удалось избежать.

Профессору впору было вспоминать одно из своих любимых произведений, «Двенадцать стульев». В роли инженера Щукина оказалась Мануэлита. Угораздило же ее принимать душ, когда Лозинский в соседнем номере сначала

дернул за веревочку смывного бачка, а потом густо нанес на физиономию пену для бритья и включил воду! Хитрое устройство водных коммуникаций гостевого дома не поддавалось никакой логике, а потому душевая кабина в номере (точнее, номерке) Ману немедленно осталась без единой капли влаги в кранах.