— Не уверен. — Антон пожал плечами. — Может быть, просто глупый сон. Вчера меня сюда отчаянно потянуло. Сейчас чувствую себя дураком.

— Сон?..

— Да. Вот об этом месте.

Они как раз находились в слуховой комнате. Профессор, было, собирался рассказать об особой геометрии сводчатого потолка, порождающей звуковой эффект, но…

Конец фразы потонул в бое курантов, расположенных на седьмом и восьмом этажах. Тяжеловесный механический и музыкальный механизм, ниша под грузы которого проходит под всей длиной башни, имеет три заводных вала. Первый вызванивает каждую четверть часа, второй — бой получасов и часов, ну, а третий — сам бой курантов. Загадочное приобретение Акинфия Демидова у английского часовщика Ричарда Фелпса, за фантастические пять тысяч рублей золотом при том факте, что строительство целой башни со всеми работами обошлось всего-то на тысячу меньше! Именно Фелпс изготовил колокола, будучи мастером литейного цеха в Лондоне — его колокола являются также украшением курантов собора Святого Павла в Риме. Но кто был часовой мастер, почему Демидов привез часы не из Голландии (по моде, заведенной Петром Первым), как удалось преодолеть сложности доставки при том, что со времен Северной войны Россия и Англия не имели даже дипломатических отношений вплоть до семьсот тридцать второго года?!

В рассказе Алексея Толстого страшный бой этих часов мистическим образом слился с фактом прихода черной смерти — чумы. Все те же отголоски народной молвы, приписавшей богатство Демидовых помощи нечистой силы…

Сейчас куранты отзванивали фрагмент из оперы «Иван Сусанин», но в восемнадцатом веке они играли совсем другие, английские, мелодии…

Шляпа слетела, когда Антон резко запрокинул голову. Мелодия, которую он внезапно услышал, не имела отношения к бессмертному творению Михаила Ивановича Глинки. Со старинной английской музыкой Лозинский не был знаком, а куранты не должны были ее вызванивать в двадцать первом веке…

А потом перед мужчиной внезапно раскрылась простая деревянная дверь — такая же, в какую он вошел несколько лет назад в одном из московских офисов ОМВО, на территории бывшей Немецкой слободы, канувшей в Вечность вместе со всеми своими обитателями.

Нулевой портал приглашал войти — там, где не было и не могло быть входа. Как будто здесь, в Невьянской башне, портал годами ждал одного-единственного посетителя — потомка Якова Брюса, чародея из Сухаревой башни…

Конечно, все они были знакомы — так или иначе. Люди, творящие эпоху. Успевшие сделать так много за относительно короткую жизнь — в то время, когда при минимуме технических средств, отсутствии умных машин, гаджетов, облегчающих общение и прочего удавалось сделать шаг вперед, — и каждый шаг был открытием. Они были знакомы. И потомок шотландских королей, Яков Брюс, человек, чья библиотека состояла из полутора тысяч книг, написанных на четырнадцати языках — не для того, чтобы щеголять ученостью, а чтобы читать. И Никита Антюфеев, ставший впоследствии Демидовым, постепенно наращивающий производство металла на своих заводах — не в ущерб качеству, а только с повышением такового.

И Акинфий Демидов, первый, кто начал экспортировать металл с торговой маркой «Старый соболь» в Европу и Америку, утерев нос Англии, которая таким качеством похвастаться не могла. И многие другие — сообщество талантливых людей, обладавших неисчерпаемой энергией преданности делу, которым занимались. История записывает их в различные тайные общества? Что ж, может быть, они в них и состояли.

Смутные картины, выступающие из знакомого серого полумрака, показали Лозинскому практически то место, откуда он недавно ушел: площадь вокруг Невьянской башни. Только выглядела площадь совсем не так, как в веке двадцать первом.

Они шли по дощатому настилу, под которым хлюпала осенняя грязь.

Молодой мужчина, одетый с иголочки, по моде тридцатых годов восемнадцатого века, и его спутница — девушка в практически таком же наряде, разве что вместо круглого мужского парика из конского волоса ее прическа была натуральной, а волосы собраны под треуголку, из-под которой кокетливо выбивались смоляные локоны.

Над странной парой кружила не менее странная ворона — с лоскутками из белых перьев на крыльях и спине. Периодически ворона притормаживала свои воздушные маневры и присаживалась молодому человеку то на правое, то на левое плечо. Увидев такое дело, мальчишка, бежавший в мастерские с распоряжением от хозяина, быстро перекрестился, шарахнулся от странной пары, утер нос рукавом, а потом побежал дальше.

Девушка в мужском платье лукаво прищурилась.

— Доиграешься, голубчик. Прозовут тебя чернокнижником, аки батюшку твоего.

— Да кто знает, что Брюс — мой отец? — отмахнулся молодой человек.

— Бр-р-юс! — отчетливо каркнула ворона.

— Она знает! — подмигнула девушка. — Зачем научил?

— Не учил. Слетка выходил, выкормил на свою голову. Не отстает теперь.

Лозинскому не пришлось удивляться. Этого молодого человека он знал. В свое время портал показал ему всю череду потомков Якова Брюса, и этот юноша был там первым. Девушка — кто такова?.. Легкий иноземный акцент в ее речи присутствовал: воркующее «эр-р», растянутое «и», мягкое «эль». Француженка? Хотя не факт. Судя по вольному стилю общения и смелости жестов — сама себе хозяйка. Судя же по тому, как на нее смотрел молодой человек, отношения между ними выходили далеко за пределы галантного дружеского общения.

В каждой шутке есть доля шутки — в том числе в той, согласно которой ни один мужчина не знает, сколько у него детей. Официально детей у Брюса было двое: обе — девочки. Когда умерли и они, и супруга, «колдун Петра Великого» больше не женился, оставшись в одиночестве. Говорили, приблизил к себе какого-то то ли внучатого племянника, то ли бедного дальнего родственника поумнее, дал ему блестящее образование. Злые языки утверждали, что и темным наукам обучил всяким, не иначе…

— А правда ли, что батюшка твой летает над Москвой по ночам на железной птице?

— Не летает. Раньше — да, несумненно. Откуда же он, по-твоему, гиблые места высматривал на Москве, чтобы знать, где людям строить и жить, а где никак не можно? Ныне же возраст батюшке не позволяет, к тому же подагра. — Серьезнейшим тоном ответил молодой человек, в карих глазах которого плясали искорки сдерживаемого смеха. — И младости эликсир, какой ему приписывают, не спасает.

— Ах, какая досада! — с томным смехом проговорила девушка. — А богатства тамплиеров шотландских?..

— Про то не ведаю. — Отшутился молодой человек. — Вон, у меня и прореха в кармане зашитая, про богатства не слыхивал.