Выйдя за ворота, мужчина заговорил с солдатом, сделав так, что тот отвернулся от калитки. Сердце Реувена наполнилось благодарностью, и он быстро выскользнул за ворота. Сделав пару шагов по тротуару, он перешел на бег трусцой.

– И все-таки во всем мире мы остаемся своими! Даже незнакомцы! – восторженно прошептал парень.

Он позвонил Мише, и ребята договорились о встрече. Реувен рассказал о том, что сдал документы, и о новом правиле наличия родственников, а также о помощи израильской стороны.

– Если кто-то будет заполнять документы, нужно указать родственников или написать, что есть необходимость их найти. В Израиле есть организации, которые помогают с этим, – добавил он.

Теперь Реувен мог спокойно лететь домой и ожидать вызов. Он ощущал себя просто гигантом и победителем целой системы! Парень знал, что в семидесятых годах многие евреи из СССР выехали в Израиль, но власти испугались такого количества граждан, выезжающих из страны и «прикрыли» выезд. И все же, парень очень надеялся оказаться в числе тех немногих, кому даже в восьмидесятые удаётся покинуть Советский Союз.

В мире ничего нет разрушительнее,

невыносимее, как бездействие и ожидание

А. И. Герцен

Вернувшись домой, Реувен почти не мог работать. Он ничего не сказал родителям и едва не проговорился, когда мать спросила:

– Что-то ты мало мест посетил. Как будто ездил не на десять дней, а на два или три дня. Что же ты делал все оставшееся время?

Реувен сглотнул нервный ком в горле и изобразил беспечность.

– Мне хватило. Я не в восторге от Москвы. Везде слишком много людей и много суеты.

Но сам не мог не думать о вызове, о том, получится ли у него уехать? Сначала парень даже хотел уволиться с работы, но родители были против, потому что он не нашел заранее место, куда хотел бы уйти. Родители думали, что сын решил уволиться, чтобы погулять перед службой в армии. Об этом переживали все! Если бы Реувен учился в институте, то можно было не переживать, что мальчику в этом году исполнялось восемнадцать лет. Отец надеялся, что про сына в этом году не вспомнят, если он не будет «высовываться», а в случае перемены работы, его документы сразу уйдут в военкомат.

Родители не могли понять, зачем сыну увольняться с хорошей работы. Но в гостиной сын не ответил на их вопрос. Войдя в комнату, которую они с Давидом занимали, паренек выдохнул:

– Да в Израиль я уеду! Но как мне им сказать, чтобы они не помешали уехать?

– Ты же сам говорил, что от родителей все равно придется брать разрешение на выезд? – не понял Давид. – И как ты его получишь, если не скажешь, что уезжаешь?

– Я скажу в последний момент и уболтаю их дать разрешение. Просто если они заранее будут знать, тогда у них будет время передумать… А мне без этой бумаги никуда…

– Но самое главное – получить разрешение от правительства, ты же сам говорил. А они вряд ли отпустят тебя… – с сомнением протянул Давид. – Но даже если все отпустят, как ты там один?

– Я уже достаточно взрослый. Это ты, малявка, за папочку и мамочку держишься. А я учиться пойду и в общежитии жить буду. Там стипендию дают студентам. К тому же, мне сейчас в армию идти. А я в Советскую не хочу, лучше уж в израильскую! – твердо заявил Реувен.

К удивлению Реувена, вызов пришел довольно быстро. Получив письмо с обратным адресом посольства Израиля, Рут поразилась.

– Ицхак, смотри, нам из Посольства письмо пришло, – протянула она конверт мужу.

– Это не нам, а Реувену, – ответил Ицхак, внимательно осмотрев конверт. – Теперь я понимаю, что он делал в Москве… – вздохнул мужчина.

– Как он смог попасть в посольство?! – ахнула Рут Вениаминовна.

– Сейчас он придет с работы, узнаем, – развел руками Ицхак Абрамович.

В этот вечер в семье состоялся серьезный разговор. По обычаю семьи письмо вскрыл только сам Реувен, но ему пришлось показать содержимое родителям. Внимательно изучив все бумаги, Ицхак Абрамович удивленно поднял брови.

– Рут, оказывается, твой дядя Йоня живет в Израиле. Ты знала об этом? Почему нам не сообщили, когда они уезжали?

– Нет, мой дядя Йоня живет в Одессе, – поразилась Рут. – Он никуда не уезжал!

– Мам, посмотри, тут отчество другое, – обратил внимание Реувен, – и возраст тоже. Может быть, это твой двоюродный дед?

– Ах да! – воскликнула Рут Вениаминовна. – Я прихожусь внучатой племянницей деду Йоне, который раньше жил в Польше и исчез во время войны. Я даже не представляла, что он уехал в Израиль! Надо же! А мы все считали его погибшим во время войны! Барух а-Шем! 32 Он выжил! Какое счастье! Пойду позвоню нашим! – женщина почти бегом направилась к телефону, на время забыв, по какому поводу нашелся ее двоюродный дед.